Экономист Владимир Квинт

Все произошло случайно. Володе было восемнадцать лет, и он решил летом подработать в вагоне-ресторане поезда Красноярск - Симферополь - нужны были деньги, а то какие доходы у студента, даже если ему платят повышенную стипендию. Потом он и море повидает… Мама так ему и сказала однажды: «Вова, всю жизнь ты будешь зарабатывать деньги не на основной своей работе, помянешь мои слова». Странное предчувствие: какая основная работа может быть у студента? Впрочем, мама таки была права. Он учится в Горном институте, параллельно посещает лекции на юридическом факультете вечернего университета, а деньги зарабатывает подсобником в вагоне-ресторане… Ну и что? Он с детства не чурался никакого заработка и нередко приносил в дом случайные деньжата на зависть дворовым мальчикам. А подрос, так из всех дворовых ребят один пробился в институт. Соседи удивлялись - такой с виду неприметный, щуплый, а вот, поди же ты, хваткий. Вероятно, за его глаза и приняли. Глаза и впрямь у Володи были удивительные - не цветом, не формой, а пронзительным интересом к тому, что его увлекало, точно глаза производили свою, подвластную только им работу…

Разнорабочий вагона-ресторана должен быть спецом на все руки - и приглядеть за электроплитой, и почистить картошку, и перетаскать ящики с пивом и вином. А то и помочь официантке прибрать салон в обеденные часы, когда в ресторан толпой набегает клиент. Тут особая нужна сноровка и особый счет, за что директор ресторана подкидывал расторопному Володе премиальные - обед «на выбор» с пивом, мороженое и нестыдную купюру - знай наших!

Как-то при торопливой уборке Володя узрел под столиком оброненную книгу «Политэкономия капитализма в вопросах и ответах», авторы - два Рабиновича, то ли родственники, то ли однофамильцы. Володя припрятал книгу в ожидании владельца, но тот так и не объявился.

Вечером Володя с чистой совестью унес книгу на свою «плацкарту». Он еще не знал, что эта случайная находка изменит его жизнь, станет началом отсчета звездных лет ученого с мировым именем. Не знала этого и мама. Она сказала: «Не валяй дурака. Какая у нас экономическая наука, если мы так живем. У тебя в руках приличная профессия горного инженера. Ежемесячная зарплата и плюс прогрессивка. А что дал людям Маркс со своим приятелем? Войну, злобу и антисемитизм. Это не профессия для настоящего мужчины!» Володя был послушный сын, он получил диплом горного инженера, как хотела мама. Но первую научную работу он посвятил… экономике Енисейского края в двадцатые годы. Получив признание на Всесоюзном конкурсе студенческих работ, это исследование проторило дорогу в Москву, в аспирантуру экономического факультета «Плехановки», где со временем Владимир Квинт защитил и докторскую диссертацию, уже будучи лауреатом многих престижных премий в области экономики. То было время лихолетья, время гонений на сторонников школы нобелевского лауреата Леонида Канторовича. Володю уберегло то, что он заинтересовался не чистой экономикой, а организацией производства.

Исследуя работы Канторовича по внедрению экономических рычагов в производство, Володя сделал вывод, что в огромной России нигде, кроме военного комплекса, учение нобелевского лауреата не применялось.

Владимир Квинт, двадцатишестилетний кандидат экономических наук, возвращается в Сибирь, где становится заместителем генерального директора крупнейшего в стране Красноярского металлургического комбината. Здесь, в Красноярске, молодой ученый разрабатывает универсальную систему экономических и производственных взаимоотношений, систему, которая в дальнейшем ляжет в основу учения Владимира Квинта как специалиста мирового класса.

Работами молодого ученого-директора заинтересовалась Академия наук СССР, и ему предлагают вернуться в Москву, уже в Академию, где он и становится доктором экономических наук. Затем начинается «охота» - Министерство металлургической промышленности сулит Квинту должность замминистра отрасли, лишь бы тот остался в металлургии. Но соблазн заняться чистой наукой был велик. И планы велики. Однако все планы разбивались о сложившуюся систему ложной информации об экономическом состоянии страны. Целые отрасли работали с заведомо подтасованной статистикой, работали годами, загоняя страну в глубочайшую пропасть лжи. Требовался резкий, взрывной выход из положения. И Володя задумал создать крупную экспедицию, целью которой была бы добыча реальной информации о промышленно-экономическом потенциале хотя бы одного региона страны.

Идею комплексной экспедиции поддержали в Академии наук СССР. Знаменитый полярник Иван Папанин помогает ученому снарядить крупное гидрографическое судно, экспедиции придаются вертолеты, вездеходы, солидный денежный бюджет. Объектом экспедиции становится регион по всей трассе Северного морского пути от Архангельска до Магадана. Известные ученые-академики - медики, математики, гидрологи, геологи, специалисты сельского хозяйства - перешли в подчинение начальника экспедиции профессора Владимира Квинта. Наконец-то была получена реальная статистика… Увы, Россия отставала от Америки на 15-18 лет, и это при высочайшем научном потенциале, огромных естественных ресурсах.

В чем же дело? А дело в том, что развитие региона шло в узком, оборонном направлении. Результаты экспедиции впечатляли. Кроме программы экономического исследования «Северный морской путь» была разработана целая система программ. «Сибирь», «Дальний Восток», «Урал» и секретная программа «Арктика»… В итоге экспедиция показала, что СССР не имеет экономического будущего. Огромные природные ресурсы, великолепный научный потенциал - все это подчинялось догмам коммунизма. Молодому ученому Владимиру Квинту уже в начале восьмидесятых годов стало ясно, что СССР обречен, что СССР исчезнет с политико-экономической карты мира в ближайшие десять-пятнадцать лет.

Убедившись в невозможности что-либо изменить, Владимир Квинт решает соединить свои экономические и политологические знания. Он разрабатывает теорию создания капиталистических отношений в странах, выходящих из тоталитарного режима. В результате появляется прославленная теория Владимира Квинта о возникающих рынках, теория, к которой он шел двадцать лет…

«Веселый Роджер» - небольшой ресторанчик в районе Нижнего Истсайда на Манхэттене, над стеклянным козырьком которого развевается черный пиратский флаг. Я сижу у окна, за которым видна часть Третьей авеню. Столик мне указал официант - звонил мистер Квинт и просил подождать его здесь на случай, если он немного задержится. Сегодня у профессора непростой день - в здании Организации Объединенных Наций, на Ист-ривер, проходила презентация его книги «Глобальный возникающий рынок в переходный период». Я тоже был приглашен, но не смог прийти, договорились встретиться под вечер в «Веселом Роджере». И вот я жду…

Сколько же лет мы знакомы? Лет пятнадцать, если не больше. Познакомились еще в Москве. А теперь вот - Нью-Йорк. Я слышал, что Володя переженился - с кем не бывает? - что вторая его жена - звезда эстрады, послушать которую поклонники специально приезжают на Брайтон, в престижный ресторан «Националь»… Я пытался представить, как он теперь выглядит - один из ведущих специалистов в области макроэкономических теорий возникающих рынков, академик Российской академии естественных наук, профессор Высшей школы бизнеса Фордэмского университета, почетный доктор Бриджпортского университета, штат Коннектикут, профессор Нью-Йоркского университета, признанный Кембриджским университетом как один из выдающихся ученых столетия, и прочее и прочее…

Слышал я кое-что из истории его эмиграции. Он с семьей прилетел в Австрию, имея за душой сорок пять долларов и будучи при этом почетным гостем мэра Вены. Там уже прослышали о его научных работах в России. В Австрии Володе устраивали лекции, чтобы он выглядел «поприличнее». Это потом уже, после перелета через океан, он встречался с Генри Киссинджером и президентом Бушем. Это потом уже один час его консультаций «весил» пятьсот долларов…

Итак, я сидел в ресторанчике под пиратским флагом, ждал Володю и размышлял о странностях жизни. Люди, рождаясь, выходят на старт, в сущности, при равных условиях, если, конечно, им повезло родиться с нормальной гирляндой генов, без патологии. Как же складывается, что один тянет резину жизни из года в год, уныло, однообразно, и встречает свой конец без особого огорчения, только что с чувством страха, а другому и дня не хватает, он и в преклонном возрасте сохраняет азарт? Талант? Это что, особый ген, который сваливается на долю счастливца при рождении? Кажется, мама Володи говорила сыну: «Тебе все досталось по ошибке». Имея в виду, что в стране, в которой ему довелось родиться, люди его «группы крови» должны смириться с судьбой… Вот о чем мне хотелось поговорить с Володей в первую очередь. Но говорили о другом, так легла карта нашей беседы…

В тот весенний вечер 1999 года мы долго сидели в «Веселом Роджере» - Володя, его жена, прелестная Дина, и я. Дождь, с самого утра грозивший оказать внимание Манхэттену, выполнил свое обещание, чему я был рад… Говорили мы о том, что волновало меня и Володю и даже Дину, несмотря на то, что она покинула Россию в трехлетнем возрасте. Мы говорили о России…

- Трудно представить, что Россия может исчезнуть как Третий Рим. - Володя маленькими глотками вкушал белоголовый кофе капуччино из черной чашки с пиратским черепом в золотистом орнаменте. - Но это - реальная угроза. Падает рождаемость. На юге России - шестьдесят миллионов мусульман, включая Среднюю Азию. История не раз проходила этот урок: скажем, есть Египет, но нет египтян, там живут арабы… И России, к сожалению, светит судьба бывших великих империй. Россия производит два процента мирового валового продукта. Америка - двадцать три процента, Западная Европа - двадцать один. Россия вынуждена протягивать руку в ожидании подачек Запада, а это гибель - никакие подачки не спасут. Спасет только жесткое, грамотное экономическое руководство - ставка на огромные ресурсы и на людей, которые пока еще желают работать… России как воздух нужен «железный» руководитель, который вернет награбленное, привлечет иностранных инвесторов на честной, а не на криминальной «чубайсовской» основе. Гайдар и Чубайс - малограмотные авантюристы, которые обманули страну и мир. Они привлекли западных экспертов, которые неплохо знали западную экономику, но не потратили времени для изучения России. Слепой вел слепого… Чтобы Россия не канула в Лету, осталась русской страной, необходимо, во-первых, национализировать все, что было «приватизировано» в процессе гайдаровско-чубайсовских «реформ».

Во-вторых, необходимо провести экономическую оценку всей государственной собственности в соответствии с международными бухгалтерскими стандартами. Выставить эту собственность на торги, усилив законодательную основу защиты иностранной собственности. В-третьих, провести повторную приватизацию государственного имущества на открытых тендерах с честным допуском иностранных инвесторов. Далее! Всем, кто в процессе приватизации девяностых годов вложил в производство свои деньги, эти деньги должны быть возвращены из средств, вырученных при тендере. Нельзя, национализируя, кого-то грабить.

Я внимал спонтанному экономическому ликбезу, пропуская точные цифры, которые подкрепляли доводы профессора Квинта. Невольно еще и еще раз задумывался: как удалось так разбогатеть березовским, гусинским, потаниным? Каким образом вчерашний скромный служащий Алекперов стал таким богатеем? В России менее двух процентов оборотистых людей обладают шестьюдесятью процентами всего богатства страны. Нигде более нет такой поляризации общества. СССР исчез, а его правопреемница Россия отдала себя делягам… Вспоминаю, как в начале девяностых годов нельзя было и шагу ступить в людном месте, чтобы тебя не окружали люди, требующие продать им твой несчастный ваучер - фантик чубайсовской приватизации, молекулу гигантского богатства страны, якобы принадлежащую «по праву» тебе, новому «хозяину» России. И люди продавали свои ваучеры, не зная толком, что с ними делать, - а тут можно на вырученные пять-шесть рублей купить реальный батон хлеба… Перекупщиков нанимали ловкие люди для того, чтобы потом прикарманить - на вполне законных основаниях - крупные предприятия. Так проявили себя первые «новые русские»…

- Володя, - проговорил я, - сейчас такое «упоительное» время для экономиста твоего масштаба, а ты уезжаешь, покидаешь Россию навсегда. А ведь она вроде бы тебя не очень-то и обижала.

- Да, практически я никогда не ощущал себя в России изгоем. Мне многое удавалось. Я рано перешагнул порог «работы на имя» - имя уже работало на меня…

- Но… ты же не мог писать все, о чем думал. - Дина откинула со лба прямые каштановые волосы со слабым рыжеватым оттенком; она и впрямь была красива.

Да и сам «мэтр» выглядел куда моложе своих пятидесяти лет - люди, одержимые страстями, обречены на долгую юность, душа своей энергией подпитывает плоть…

- Моя Дина - максималистка, - улыбнулся Володя. - Что значит «не мог писать все»? А впрочем… однажды я написал статью в газету «Правда». Время было смутное. Март, тысяча девятьсот восемьдесят третий год. Андроповщина… В статье я призывал передать экономическую власть региональным органам. Но в России это механически повлекло бы за собой и значительные политические реформы. Вначале статью хотели отправить в корзину. Потом думали опубликовать в сокращенном виде. Но в конце концов решили печатать полностью, правда без аббревиатуры «КПСС»… Уже тогда шли поиски изменения ситуации, ведь страна подошла к пропасти. И перестройка Горбачева не была плодом его фантазии… Так что я писал о чем думал. А почему уехал? В этом немалую роль сыграла мама. Она мне часто говорила с тех пор, как я стал как бы на виду: «Уезжай отсюда, Володя, пока не поздно. Я хочу быть спокойной за тебя». Я всегда прислушивался к советам мамы. А однажды моя пятилетняя дочь вернулась из детского сада в слезах. И сказала, что подружки не хотят с ней водиться, потому что она еврейка… Через неделю я с семьей прилетел в Австрию, имея в кармане сорок пять долларов… Поступок, конечно, может показаться импульсивным, но так было… Вероятно, это давно во мне зрело, зерно попало в хорошо удобренную почву…

Драйвер Билл взглянул на башенные часы, что крупной птицей присели над подъездом мраморного билдинга, и, переехав перекресток, остановился. «О’кей, мистер?» - обернулся он через плечо. Это значило, что пора и честь знать, что выложился он по всей программе.

Я достал доллар. Билл принял купюру, заметив, что деньги всегда кстати, даже один доллар… Довольные друг другом, мы расстались.