Родина скворцов

Первый свист скворца наполнен счастьем прилёта, вселяет уверенность и предчувствие тепла с красотой весеннего цветения. Хотя по утрам ещё морозно, но грачи уже копошатся в прошлогодних гнёздах на старых корявых берёзах, разлаписто вскинувших свои артритные щупальца в небо, словно пытаясь взгромоздиться на облака. Грачи, не спеша, оглядывают порушенные тяжестью зимнего снега жилища, словно оценивая, во что им обойдётся ремонт родительских гнёзд: «А может, поступить с ними по-людски? Бросить, и вся недолга». Но инстинкт жёстко держит их у гнёзд. Где-то ветку выдернут, где-то поправят сучок. Не сразу весна развернёт свои скатанные знамёна во всю ширь горизонта, но гнёзда должны быть готовы к исполнению своих целей.

А скворцы, словно обидевшись на людей, всё реже и реже селятся в старых скворечнях, предпочитая искать гнёзда в рощах и перелесках. Люди стали злы и неприветливы. Это видно по всему: не суетятся детишки с новыми скворечниками, чтобы приладить их ближе к дому. От птиц отмахиваются, как от надоевших насекомых. Сёла и деревни заполонили дрозды, нагло поедающие садовые огороды и даже овощи. Бороться с ними бесполезно, они изощрённее людей в своих проказах, ведь от этого зависит жизнь собственная и жизнь их потомства.

Теперь к основным бедам россиян добавились ещё две – дрозды и колорадский жук. Словно заключив союз, они присоединились к когорте чиновников, зорящих и громящих сельского жителя, обречённого пожизненно терпеть их произвол. Всё, чем жил крестьянин веками, уже не принадлежит ему: ни реки, ни леса вокруг деревни, ни сама земля. Всё это собственность какого-нибудь мордатого, зажиревшего на чужой крови и слезах отморозка-нелюдя, готового за лишний доллар закатать в асфальт мать родную. А ещё проще – утопить её в принадлежащем ему болоте (дешевле будет: платить не надо, да и маменька не выцарапается).

Уже нет среди людей того весеннего ажиотажа в ожидании полевых работ, всё продано, пропито и разворовано. Утешить душеньку нечем, она загублена. Теперь в России в почёте только заботы душегуба и Каина. Россия раскорячена наподобие пьяной бабы, её уже ничем не поднять, раскорячена самими же россиянами на радость и непотребство заморских «доброжелателей».

Но как всё это объяснить невинным птицам? Они же по-прежнему считают Россию своей прекрасной Родиной и не собираются ни торговать ей, ни покидать её. Для них она – единственное место, где можно вскормить птенцов и порадоваться смыслу непритязательной птичьей жизни. Для них она – всё! Взять надоТупо глядя в поданное заявление, чиновник соображал: «Что делать? Как быть?». Вроде обычные извечные российские вопросы, но так неприятно бывает иногда решить их смаху. Да и вообще, если решить эти вопросы, значит лишить смысла существования российского чиновничества. Конечно, тупым он никогда не был, даже наоборот, но привычная чиновничья спесь и выработанное годами службы мздоимство мешали ему решить этот пустяковый вопрос. Можно, конечно, подписать и дело с концом, но как подпишешь, если податель сего заявления ничего не предлагает взамен для его лапы. Убогий вид подателя говорит о том, что взять с него нечего, но взять надо обязательно, не то народишко так избалуется, что после не получишь ничего даже с олигарха. Ну, неужто уж совсем ничего у него нет? Последнюю рубашку содрать вроде неприлично, но уж если совсем ничего нет, то сойдёт и эта неприличность. Чиновник поиграл ручкой, почесал ладонь и вернул подателю заявление. Что же вы, голытьба, всё ходите, просите, а мне ведь тоже жить как-то надо. Семья, вон, одолела, одних ртов десяток (если считать вместе с любовницами) и все требуют. Они же не знают и знать не хотят, что с вас взять нечего. Совсем ничего не взять, совесть не позволяет. Ну, хотя бы на понюшку табаку. Совсем обнищал народец. Скоро, если эдак дело пойдёт, и нам придется по миру пойти, а это уж совсем никуда, если просто сказать – не в одни ворота. Ну, ничего, так вот походит, походит, глядишь, и поумнеет, чего-нибудь да принесёт. Принесёт, не может не принести. Ему же без моей подписи всё равно погибель. Жаль мужика, но баловать народец нельзя. На том стоит и стоять будет чиновная рать. От того и растёт да крепнет она.

Колькино любопытствоКоля был настолько любопытен! Особенно, в подпитии. Когда его били по физиономии, ему было интересно узнать – за что? Он таки прямо и спрашивал, немножко с обидой: «За что?», чем очень сердил и раздражал лупивших его мужиков. Своим непонятием и бестолковостью он вынуждал ленивых на объяснения мужиков бить его шибче и до тех пор, пока сам не поймёт за что. Но Коля терялся в догадках, мало ли за что можно бить человека, тем более такого, у которого больших грехов и малых грешков было свыше головы. Коля был из таких, и он требовал конкретики: за что именно, может за тоже, за что били прошлый раз, а если так, то это уже слишком не справедливо. Он интересовался и тем, почему так сильно бьют, что рожа его распухла в три стороны (ладно, в четвёртую черепок не даёт). Мужикам тоже не в радость обхлестать об него руки, но человек требует объяснения, как ему не объяснить, а наглядное объяснение самое наглядное. Много болтать наш мужик не привык, а потому он только сопит и наливается злостью, а Коля был навроде громоотвода. Тоже ведь, до чего настырный человек! Отхлестали раз, ну, не ходи, не любопытствуй, успокойся. Нет, только соберутся мужики, только скучкуются, ещё и не распечатали, а он уж тут носом шмыгает и приторно так, елейно спрашивает: «За что пьём, мужики?», и так ему любопытно – нальют или не нальют Николе. Мужики ведь тоже не без сердца, ну, и плеснут чуток, а этого достаточно, чтобы любопытства из Николы попёрло, словно тесто из квашонки у хреновой хозяйки, а мужики, как известно, хреновых хозяек не жалуют и терпят их до поры, до времени. Оно, конечно, о справедливости спорить сложно, она, обычно, у каждого своя, но уж если ты пьёшь начужбинку, так не лезь со своими дурацкими «почему да как, да отчего бы». Выпил и посиди, помолчи или уйди. Нет, он обязательно дождётся, пока нальют по второй (аппетит у него такой, что он и от третьей не откажется). У мужиков, естественно, с каждым новым кругом нарастает недовольство – ты же взноса не делал, налили тебе, так выпей да отойди. В деревне народ гостеприимный, не скажет «отойди» и чаркой не обнесёт, но сам-то ты «должон» совесть иметь. Ведь до того любопытен, что наглости его нет предела! Нальёшь ему поменьше, обязательно спросит, а почему не как всем, чем же он хуже, «в обчестве», мол, так не поступают. Вот мужики и терпят, пока не вскипят, а уж если ретивое вскипело, то тут и до топоров может дойти. Потому мужики и собираются в сторонке где-нибудь подальше от орудий труда, чтобы не взять лишнего греха на свою душу, посредством загубления чужой. На Руси праздник или будни, но если есть выпивка, то побить чью-то морду – святое дело, а без этого ни удовольствия, ни радости. Чего зря водку переводить! А Николка, бестолочь, никак не поймёт, что любознательность и любопытство – разные вещи. Любознательных уважают, а любопытных, если мягче выразиться, недолюбливают. Никола эту грань между любопытством и любознательностью не находит. Вроде просто: за что пьём – любознательность, а нальют или нет – уже любопытство.

Плата за ароматЗря наша торговля не берёт денег с людей, которые ходят по отделам и нюхают, вдыхая в себя все ароматы, зря – брать надо деньги за каждую понюшку. Аромат он тоже стоит денег, он не просто так вонь и всё, он сытость придаёт личности. А некоторые личности настолько голодные, что даже в рыбном отделе не зажимают нос, а наоборот и ртом и носом вдыхают эту тухлость. Если бы ароматы ничего не давали человеку, то зачем бы он, зная, что денег нет, всё равно рвался бы в магазин? Во! Чтобы нанюхаться. Вход в магазин нужно сделать платным. Пусть небольшую плату, но брать надо, тогда люди будут заходить, чтобы купить нужный продукт, а не будут ломиться в залы, чтобы унюхаться чужой заморской тухлостью. Представляете, сколько убытку понесло государство и торговые боссы по своей неосмотрительности? Люди у нас бедные да к тому же ещё и бесстыжие. Если их не одёрнуть, они на дармовщинку могут занюхаться до смерти. Недаром у нас в России, как только появилось всякое запашистое зарубежное кушанье, сразу возросла смертность. И чем черт не шутит, если запретить задарма нюхать всё что попало, то и смертность сократится, возрастёт продолжительность жизни.Я понимаю, что государству это не выгодно. Нужно будет выплачивать пенсии, субсидии всякие на бедность. Жилищные проблемы опять же. Да и внукам надоест ждать смерти бабушек и дедушек. Придётся проявлять активность по этому поводу, не то сам скорее помрёшь до получения наследства. Если уж нельзя брать деньги за вход в магазин, то проще посыпать пол хлоркой или негашёной известью и побрызгать, чтобы перебить сытные запахи. Всё можно, благословясь, придумать, чтобы отучить народ от халявы. Не знаю, что ещё посоветовать, но делать что-то надо, нельзя пускать на самотёк такую важную проблему. Уж если гадить народишку, то в полную силу фантазии. Иначе снизится покупательная потребность. У нас же и богатые обыватели тоже скупые. Поймут, что можно нюхом прожить и не станут ничего покупать. Они тоже не прочь поживиться за чужой счёт. Резко упадёт количество магазинов. У нас же кроме их ничего не строят в России. Ну, не жильё же для нищеты строить! Начни им строить дома, они, вместо того чтобы издыхать, плодиться начнут. Расплодятся, что никаких запахов не хватит. Нет, надо что-то делать. Иначе – ужас!

Деятели искусстваИскусство очень тонкая штука, и возле него ошивается много разных деятелей, не имеющих ничего общего с искусством, и просто прощалыг всякого рода. Даже те, что напрямую связаны с искусством и посвятили всю жизнь ему, тоже могут учудить такую штуку, что мир до изнемождения сил и ума пытается дать определение и характеристику очередному извращению художественному. Один рисует квадрат и закрашивает его чёрной краской, и этого достаточно, чтобы после его кончины сотни людей ели дармовой хлебушек за счёт этого измышления художника. Пишут сотни статей, делают тысячи выводов, сбиваясь в кучки сторонников этой черноты, но смотрят на него с разных сторон. Одни справа налево, другие сверху вниз, и с пеной у рта доказывают, что если бы Малевич этого не намалевал, то конец света уже наступил бы. Другие доказывают, что в глубине этого квадрата спрятана вся истина судьбы человечества. Третьи утверждают, что так выглядит зло и так далее. Сам же художник не знал, зачем он его нарисовал. Просто голова болела после попойки, и нужно было отвлечь эту боль или рассеять её по полотну. Тогда же не было шипящего собачьего аспирина «Упса», не было даже «У сучки». Значит, версия о том, что этот квадрат не что иное, как головная боль, тоже имеет право быть. Если рядом повешать квадрат, измазанный другим цветом, а рядом ещё несколько, то мир сойдёт с ума, бросит всякую работу, и будет спорить, чей квадрат для жизни человечества имеет большее значение. Если нарисовать мыльный пузырь, мир и там увидит или заговор, или предсказание конца света и будет ждать, когда же он лопнет.Скажете, что у меня нет воображения? Но с таким же успехом можно спорить о мухе, попавшей в паутину или о таракане, упавшем на раскалённую плиту с потолка. Можно развить такую теорию предсказания, что она на этом квадрате не сможет разместиться. Многие художники, нарисовав свои глюки, порождения белой горячки, называют это новым течением в искусстве и требуют уважения к своим «опусам». Так как непьющего художника найти труднее, чем курицу, не несущую яиц, то последователей этого новшества хватает, и у каждого свои собственные глюки. Кто-то нарисует искажённую до невозможности пародию на женщину, и утверждает, что очень удачно передал сущность своей тёщи или жены. Его сторонники на аукционе (по случаю его смерти) за бешеные деньги продадут эту сущность другому несчастному, которого такая же сущность довела до ручки, а искусствоведы сумеют обосновать нужность и величие этого течения. Писатели это воплотят в литературе, композиторы в музыке, а бедные читатели, зрители, слушатели, чтобы не выглядеть дураками, примут это новшество как неизбежность, свершившийся факт, не смея произнести детских слов: «А король-то голый!» (что с ребёнка взять?). Выходит, что права истина – всяк понимает всё в меру своей испорченности. Так что оглянитесь вокруг. Может, вам повезёт увидеть то, что у нас ещё не испорчено, и занять свою нишу в искусстве? Посмотрите внимательно!МиниатюрыВсе кричат: «Превентивный удар! Превентивный удар!!!», а я так и не понял – куда, что привинтили, и кого, как, по которому месту ударили. Объясните мне, дураку.Поколение покемонов и Поттеров – юнцы, похожие на доллар, с заблёванною пакостью душой.В России войти в поэзию можно лишь через дверь утрат, горя и скорби, в рванье и стоптанной обуви, на больных, сбитых ногах, покрытых струпьями зла и ненависти.Меня от старости крючит, а ты такой молодой и весь молью изъеден.Что за мужик? Бегает, а от него ничем не пахнет. В чём дело?Опять эта реклама – туалетная бумага с запахом ромашки… Поверил, купил. Вот уж никогда бы не подумал, что так пахнет ромашка. Да, редко мы бываем на природе! Всё забыли: что чем пахнет и как выглядит. Неужели ромашка так пахнет только в моём туалете?Мужья Козероги сменят рога на более ветвистые и прочные.Девам сегодняшний день грозит потерей девственности, Скорпионам – потерей хвоста.

РепкаДедка репку посадил…Выросла зараза.Целый день вокруг ходил,Выдернуть бы разом.Ухватился, где уж там,В ухе зажужжало,От натуги по штанамЧто-то побежало.Испугался дико дед:- Не залечь бы брюхом,Мало ль было в жизни бед.Закричал старухе.- Помоги, кричит, карга,В бок те коромысло.Ишь, валяет дурака.Аль тебе не слышно?Бабка к дедову гузну,Сгорбившись, прильнула.Поднатужились, и ну,Что-то кашлянуло.Бабка носом повелаИ зашлась одышкой:- Я б на репку насрала,Мне такое слишком.Кипятится дед опять:- Где паскуда Машка?Снова до обеда спать,Волосы барашком.Рожу вымазала – ой, Сон бы не приснился!Я уж думал кто чужойВ избу завалился.Маша, внучка, подсоби,Хрен тебе в печёнку.- Ну, дедуля, не груби.Тут твоя внучонка.Бабка в дедово гузно,Внучка бабке в спину.Тянут, тянут – всё одноКак в хомут скотину.- Маша, Жучку отвяжи,Все равно не лает.Отожралась и лежит,Пусть хоть помогает.Жучка Маше за подол,Маша бабке в спину.Бабка сунулась мосломВ дедову холстину.Только репка «никуды»,Не даётся репка.Дед нагрелся до беды,Выругался крепко.- Мурка, стерва, маята,Кошачье отродье!Чтоб от носа до хвостаБыть ей в огороде!Мурка шустро Жучку хватьПрямо за вонючку.Дед за репку «так твой мать», Завели канючку.Рассвирепел дедка кразу, Ой, чего тут было!Маше к крашеному глазуПодсадил светило.А уж бабку, не сказать, Аж до сотрясенья.Ох, и стоило ль сажатьЧёртово растенье.Тут по огороду мышьС голоду шаталась.- Без меня вам, видно, шиш, Шиш растенье сдалось!Снова выстроились в ряд, В поясах заныло…Выдернули, говорят,Но деда задавило.

Мужик и медведь (по мотивам русской народной сказки)Мужик трудился мирно в поле,Что возле леса, на краю,Не радуясь крестьянской долеА проклиная жизнь свою:«Не жизнь, а маята однаНа протяжении многих лет.Здесь столько вбухано говна, А урожая нет, как нет». Он шёл по полю с решетом,А солнце яростно палило.«Что будет? Поглядим потом.Да лишь бы на оброк хватило»Но время шло, и хлеб всходил,Глаз дружно радовали всходы,Крестьянин верно рассудил:- Ох, дал бы лишь Господь погоды!И вот созрели колоски,Пора их жать, в суслоны ставить.В уборку всем не до тоски – Тут успевай лишь Бога славить.Семейство дружно спины гнёт,Хозяин подсчитал барыш:- Вот это на оброк пойдёт,А это – на ядрёна шиш.Вот грузит он снопы в телегу (А как же, хлебушко не бросишь).И вдруг – Медведь, пыхтя, с разбегу:- Куда снопы мои уносишь?! Мужик оторопел с нахальства:- Ты, Миша, чушь не городи.Тут в кои годы хлеб удался,Вот запорю, не подходи!Медведь нахрапом: – Задеру!Давай, мужик, делиться будем.Я половину заберу,И свару эту позабудем.«Век я такой беды не ведал.Начнутся вот дожди, ветра.Нет, надо обдурить медведя».А голь на выдумки хитра.Мужик насупился, зашмыгал,И напустив сердитый вид,Ушами взад-вперед задвигалИ так Медведю говорит:- Давай делить, но только верно.Ты корешки, а я вершки,Беру и режу так примерно.Ох, не сносить уж мне башки – Чем накормлю жену и деток? -Скулит нарочито мужик, -Так жалко бедных малолеток.Ты, Миша, хамствовать привык.Ох… Вот, бери себе коренья,И пользуйся, старик, трудом,А если будет несваренье,Желудок свой вини потом.Мужик с делами не ленился.И даже, окрестясь перстом,Медведю скупо поклонилсяИ плюнул в сторону потом.Он даже выпустил слезуИ, на лошадушку причмокнув,Отбыл в деревню на возу,Притворно напоследок охнув.Медведь до рождества ярился.Друг узнаётся по делам.Мял корешки и матерился:- Порву сермягу пополам!Вот по весне, с голодной злобойОн скараулил мужика:- Ну, обмани ещё, попробуй.Переломаю все бока.Сам нынче поделить сумею,Вершков тебе уж не видать.Ты, хитрой мордою своею,Сам будешь корешки глодать!Ну, что ж, привычная работа.Мужик, подвластный его воле,Решил для севооборотаПосеять репу во всё поле.Вот он горбатился всё летоИ потом в поле намокал.Медведь хвалил его за это,Но на работе понукал.Настало время урожая.Ну, чем Господь не наградил.Мужик, телегу нагружая,Опять слезою исходил:- Ты вон в болоте, да в малинеБеспечно веточкой махал,Ну, а на мне, как на скотине,Всё лето во поле пахал.Медведю жаль его, конечно,Но тоже надо как-то жить.«А этот стонет только вечно,Не стану больше с ним дружить». Но вот, попробовав вершков,Ругался, до чего неловкий – Они не слаще корешковИз прошлой Мишиной зимовки.Медведь метался и бесился:- Конечно, я не агроном,И пусть умом поизносился,Но чтоб кормить меня говном?!Вскочил, разворотив берлогу,И прямо к дому мужика,А знал он хорошо дорогу.- Порву, сломаю мудака!Сломал ему и хлев, и баню,Задрал корову и свинью.- Сейчас вот дом твой расшаманюИ кровушки твоей попью.Не доверял ведь сроду людям,Да можно ль с ними нам дружить?Друг друга все равно не любим.Так лучше одиночкой жить.Избёнка ходуном ходила,Хозяин вонью исходил.Усталость Мишу охладила,И он обратно в лес отбыл.А результат эксперимента – На поселении лесномС тех пор и до сего моментаЗовут Медведя шатуном.Когда-то может пригодитсяНаука эта мужикам:Не агроном – не лезь в пшеницу,Не меряй репу по вершкам.