26.

Я отдам им голубого ослика

Лето почти закончилось, мы так и не съездили в отпуск, а уже нужно было возвращаться на работу. И мы решили устроить себе подобие отпуска: съездить на четыре дня к нашим знакомым, на ферму в Нормандию. Все-таки лучше, чем ничего.

Лоран и Диана стали фермерами совершенно случайно. Бывшие горожане, они оба работали в довольно крупной компании, которая пять лет назад обанкротилась, и их уволили с солидным выходным пособием. Детей у них не было, посвящать жизнь работе на очередную компанию они не хотели. И тогда, избавившись от крохотной квартирки в Париже, Лоран и Диана купили дом с прилагающимся к нему небольшим хозяйством: старой лошадью, ослом и котом. Прямо как в «Бременских музыкантах».

Я познакомилась с ними, когда они уже вовсю доили коз и бойко торговали на рынке сыром, яйцами и овощами. Лоран знал всю свою живность по именам и охотно делился со мной наблюдениями о повадках коз и кур, так что мы легко нашли общий язык.

Я позвонила Лорану и предупредила о приезде. И вот однажды утром, покидав в чемодан самое необходимое, упаковав гитару и Брысины нехитрые пожитки, мы заперли дом и вздохнули с облегчением: каникулы начались!

Брыся с самого утра учила Тая играть в прятки за туями и ни о чем не догадывалась.

— Вот это да! Куда это мы едем? — спросила она, отряхивая с ушей прилипший мусор.

— На ферму! — торжественно сказала я. — Ты рада?

— Куда-куда? — по привычке забеспокоилась она. — Что такое ферма?

— Ферма — это где куры, утки, козы… овощи и фрукты… — начала объяснять я.

— А козлы? — насторожилась Брыся. — Козлы тоже будут? А то что-то молока захотелось!

— Брыся, — сказала я, — ты что-то путаешь. Молоко дают козы, а не козлы.

— Нет, козлы! Я точно знаю! — возмутилась Брыся. — Сама же все время говоришь, что когда я дом охраняю, от меня толку, как с козла — молока. Но ведь я его хорошо охраняю, правда?

— Правда! — кивнула я. Мне не хотелось ее расстраивать.

— Вот я и говорю, — подытожила Брыся, — что с козлов молока — хоть залейся!

И она радостно завертела хвостом, как пропеллером.

Мы сели в машину и тронулись в путь. По дороге Брыся подробно выспрашивала про ферму и ее обитателей. За изложением подробностей жизни домашнего скота, музыкой и прочей болтовней время в дороге пролетело незаметно. Мы приехали. Лоран ждал нас у ворот.

— Привет, — поздоровался он со всеми и присел возле Брыси.

Она внимательно обнюхала его ботинки, затем руки и спросила:

— А молоко будет?

— Лоран, извини, она, кажется, проголодалась. Нальешь ей молока? — быстро спросила я, пытаясь избежать пикантного вопроса о козлах.

— Конечно, — улыбнулся Лоран. — Мы только что коров подоили!

— Мама! — возмутилась Брыся. — Коровье я и дома попью! Мне козлиного хочется! Скажи ему!

— Лоран, а у тебя козы есть? — спросила я.

— Не козы, а козлы! — настаивала Брыся.

— И козлы, — сдалась я.

— И козы есть, и козлы! — кивнул Лоран. — А что?

— Она молока хочет. От них.

— Будет ей молоко! Вы тут пока осваивайтесь, взгляните на мой урожай. Вон там, на телеге. А я пока вашей Бриссъе молока налью.

Рядом на телеге были навалены огромные полосатые арбузы. Не успела я и глазом моргнуть, как собака, заорав «Ой, какие мячики!», понеслась прямиком к телеге.

Подпрыгнув изо всех сил, она передними лапами пнула средних размеров арбуз. Как и следовало ожидать, он свалился прямо на нее, а следом, как с горки, покатились и остальные…

— Караул! Убивают! — получив арбузом по голове, пискнула Брыся и нырнула под телегу.

— Точно, сейчас тебя Лоран убьет! — заорала я, пытаясь остановить арбузную лавину.

Арбузы катились и падали, подскакивали на земле и трещали сочными боками. Брыся затаилась под телегой, а я пыталась подсчитать причиненный Лорану ущерб, умножая в уме цену арбуза на количество разбитых плодов. Когда упал последний арбуз, из кухни вышел Лоран с миской молока в руках.

— Раз… Два… Три… Четыре… — бубнила Брыся под телегой.

— Ничего страшного, — сказал Лоран. — Один нам, другой соседям, третий вы себе возьмете… Четвертый — другим соседям…

— Пятый — третьим… — продолжила Брыся, виновато выглядывая из-за колеса. — Шестой — четвертым, седьмой — пятым…

— Ладно, пошли обедать, разрушители, — вздохнул Лоран. — Это не беда. Подумаешь, десяток-другой пропал…

— Пошли! — оживилась Брыся. — А я подумала, что это мячики!

— На ферме, Брыся, надо сначала спрашивать, а потом хозяйничать! — отчитала я ее.

В саду уже был накрыт стол. Брыся подошла к приготовленной для нее миске и понюхала содержимое.

— Я вот чего думаю, — сказала она, — если я это молоко быстренько выпью, мне еще дадут? А то уж больно вкусно пахнет!

— Не волнуйся, дадут, — заверила я Брысю. — Если не сегодня, то завтра точно.

— Ну, если точно, тогда я сразу выпью. А то я хотела на завтра оставить.

Лоран принес аппетитные домашние паштеты и свежеиспеченный хлеб, от аромата которого у всех, включая Брысю, потекли слюнки. Появилась хозяйка дома, Диана, с кастрюлей, из которой поднимался вкусный пар.

— Здравствуйте, здравствуйте! Я вижу, у вас новая собака!

— Я не новая! — возмутилась Брыся. — Мне уже полтора года! Скажи им!

— Она не новая, — послушно объяснила я. — Ей уже полтора года.

Все рассмеялись. ЖЛ объяснил, что мы всегда так разговариваем: Брыся начинает, а я заканчиваю.

— Говорливая она у вас! — сказала Диана. — Молока еще хочешь?

— Конечно, хочу! — обрадовалась Брыся и завиляла хвостом.

— Перевести? — спросила я.

— Не надо! — рассмеялась Диана. — Сейчас принесу. А у нас, кстати, прибавление. У нас три гальго теперь живут. Точнее, гальги, потому что девочки. Только вы не пугайтесь!

— Это кто? — спросила Брыся шепотом. — И почему мы должны пугаться?

— Не знаю, — так же шепотом ответила я. — Потом посмотрим.

После обеда Лоран повел нас на экскурсию по ферме. В огромном загоне тихо паслись козы и козел, а во дворе бегали три карликовые овцы, похожие на коричневые тумбочки с тоненькими ножками. Они смотрели на нас глазами-пуговицами и пытались угадать наши намерения. Брыся хотела было понюхать одну из них, но та, увернувшись, галопом умчалась на другой конец двора. За ней, не раздумывая, унеслись и сестры.

Лоран рассмеялся:

— Вот так они и бегают целый день. Вжик-вжик. Туда-сюда. Очень весело!

— А что у тебя за гальги? Покажешь? — спросила я.

— Покажу, — ответил Лоран, немного замявшись. — Они вон там, в вольере.

Я посмотрела в указанном направлении. Там, на травке за деревянными балками, лежали три большие собаки, похожие на левреток-великанов. На них что-то белело — то ли тряпки, то ли бинты.

— На солнышке греются, отдыхают. Хочешь, можешь поближе подойти, только возьми Бриссъю на поводок, чтобы она их не беспокоила.

Мы медленно приблизились к вольеру. Внутри был натянут небольшой навес, дающий тень. Рядом лежали матрасики и стояли миски с водой.

Стоило нам сделать несколько шагов, как гальги, словно по команде, повернули головы в нашу сторону. Я заметила, что у одной из них перевязано горло, у другой — задние лапы, а у третьей, совсем маленькой, — оба уха и хвост. Все собаки были ужасающе худы.

Лоран успокаивающе засвистел:

— Это я!

Гальги покосились в его сторону, но продолжали тревожно смотреть на нас.

— Они только посмотреть пришли, — сказал им Лоран. — Посмотрят и уйдут.

— Лоран, что с ними? — не выдержав, спросила я.

— Три недели назад мы взяли их в ассоциации по спасению гальго. Их только-только из Испании привезли. Сейчас уже ничего, они хоть привыкли немного, но первое время мы никому их не показывали, очень уж они нервничали. Видите ту, у которой шея замотана? Это — Куки. Ее нашли повешенной в лесу. У Наны бедра до мяса разодраны. А мелкую кинули в подвал, ей крысы обкусали уши и съели полхвоста. Это — Сона.

Мы молчали, потрясенные. Брыся заплакала и прижалась к моей ноге.

— За что? — неожиданно сиплым голосом спросила я. — За что их так?

— За то, что они — собаки, — усмехнулся Лоран.

Он рассказал нам, как два месяца назад они с Дианой решили взять из какого-нибудь приюта пару больших собак для охраны фермы, а заодно сделать доброе дело.

Обзвонив окрестные ассоциации, они случайно попали на ту, которая занималась спасением гальго. И им рассказали печальную историю этих собак.

По старинной испанской традиции, как только собака начинает проигрывать соревнования, ее лишают жизни — вешают на тонких проволоках в лесу. Те, кто бегал хорошо, имеют право умереть относительно быстро, но тех, кто не оправдал надежд хозяина, вешают так, чтобы задними лапами они касались земли. Этот способ называется «пианист»: пытаясь найти точку опоры, собака переминается с лапы на лапу, но потом все равно умирает, только гораздо дольше и мучительней.

Хозяин, который не хочет вешать своих собак, выгоняет их на улицу, где они гибнут от голода. Еще их кидают в заброшенные колодцы или подвалы, где с ними расправляются полчища крыс. А иногда гальго сжигают живьем. И все это происходит в двадцать первом веке в Андалузии, Экстрамадуре и Кастильи…

Услышав все это, Лоран тут же решил действовать. Сотрудница сказала, что они как раз привезли новых собак, и, если Лоран сможет обеспечить должный ветеринарный уход, ассоциация готова передать ему даже больных животных.

Они поехали в приют и выбрали двух сук, Куки и Нану, а потом, увидев малышку Сону, забрали и ее. Первые дни Диана все время плакала, а Лоран с трудом сдерживал слезы. Но потом они привыкли, да и гальги стали поспокойней. Но ни Куки, ни Нана даже не пытались поиграть с Соной, которая, несмотря на пережитое, оставалась обычным щенком. Лоран как раз подумывал о том, чтобы взять еще одну собаку — Соне для компании.

Слушая рассказ Лорана, Брыся так безутешно рыдала, что мне пришлось взять ее на руки. Я не была готова отвечать на ее вопросы об испанских традициях. Хорошо еще, что она ничего не знала про корриду и ослов, которых по праздникам сбрасывают с колокольни.

— Брыся, — прошептала я ей на ухо, — пойди, поговори с ними.

— А можно? — спросила она, горестно всхлипнув.

— По-моему, нужно, — ответила я и поставила ее на землю.

Она неуверенно приблизилась к вольеру и просунула морду между балками.

— Эй! — тихо позвала она.

— Чего тебе? — сипло ответила Куки.

— Как дела?…

— Как видишь… — вздохнула Нана. — У Соны вот хвост болит. Вернее, то, что от него осталось. Мы-то взрослые, а она — совсем щенок. Жалко.

— Я не щенок! — возмутилась Сона и потрясла обкусанными ушами. — Я — взрослая собака!

— Вот-вот! — оживилась Брыся. — Когда я была такой, как ты, я тоже всем твердила, что я взрослая, но мне почему-то никто не верил!

— А ты кто? — спросила Сона. — Ты тоже охотничья?

— Меня зовут Бригантина, — ответила Брыся. — Я охотничья, но не охочусь. То есть, охочусь, но на ворон или на богомолов в саду. Я их выслеживаю и пугаю. Но это не считается, потому что понарошку.

— Везет! — вздохнула Куки. — А мы вот свое отбегали…

— Зато вы теперь можете гонять овец и коз! — с воодушевлением сказала Брыся. — По-моему, тут есть, где разгуляться…

— Ты не понимаешь, — серьезно сказала Нана. — Мы больше не сможем разгуляться. Никогда.

Брыся обернулась, и я жестом подозвала ее. Когда она села у моей ноги, в ее глазах опять блестели слезы.

— А они теперь всегда такими будут? — спросила она.

— Нет, Брыся, они выздоровеют и опять научатся верить людям. То, что они пережили, конечно, ужасно, но это не означает, что они будут страдать всю жизнь. Понимаешь?

— Понимаю, — вздохнула она. — А что можно сделать для остальных? Тех, которые там остались? Ты можешь что-нибудь сделать?

Она смотрела на меня с такой надеждой, с какой только собаки могут смотреть на своих хозяев.

— Могу, — твердо сказала я. — Обещаю.

Брыся попрощалась с гальгами до завтра. Совершенно обескураженные увиденным, мы побрели вслед за Лораном обратно в дом. Он рассказал нам про то, как по окончании сезона сотни брошенных гальго бродят по улицам в поисках пищи, как они дерутся между собой за жалкие крохи, как поедают собственных щенков. Я слушала его и не могла поверить, что все это происходит в стране, считающей себя цивилизованной.

— Лоран, а чем им можно помочь? — спросил ЖЛ.

— Да чем угодно! — ответил Лоран. — Подписывайте петиции, посылайте одеяла, простыни, корма… Можно, например, просто денег послать. В конце концов, можно гальго себе взять.

— Мама-а-а, — тут же заныла Брыся, — давай возьмем! Лучше двух! Я буду их веселить, а они будут быстрее выздоравливать!

— Нет, Брыся, — грустно сказала я, — мы пока не можем взять вторую собаку, не говоря уже о третьей. А вот послать в ассоциацию какие-нибудь вещи — это запросто.

— Я могу им отдать голубого ослика! — воодушевилась Брыся. — Пусть играют! И мишкину голову, и мячики!

— Не жалко? — спросила я. — Это же твои любимые игрушки!

— Но если не я, то кто? — ответила она, глядя мне прямо в глаза. — Кто?

Я молча погладила ее по голове, потому что ответа на этот вопрос не существовало. Действительно, если не мы, то кто?