Глава 10

МХ

Наиболее возбуждающая разновидность весенней лихорадки, особенно если вы живете в Токио, — «производная лихорадка». Заботы и чаяния американского подростка, дожидающегося весенних каникул, — ничто по сравнению с заботами и чаяниями японского продавца ценных бумаг, вожделеющего доходной сделки с производными. К счастью, каждый год, как раз перед цветением сакуры, расцветает японский рынок производных, и продавцы сливаются с покупателями в любовном экстазе.

Поначалу складывалось впечатление, что 1995 год станет исключением из правила. Зима для множества бизнесменов Страны восходящего солнца оказалась холодной, заставившей почти полностью позабыть о многих радостях жизни. В январе и феврале продавцы пытались добиться благосклонности клиентов серенадами о производных — мягкими, но настойчивыми беседами о привлекательности сделок новых типов. Успех можно было оценить как скромный. В Японии финансовый год заканчивается 31 марта, и клиенты, как правило, успевают переболеть «производной лихорадкой» в феврале, стремясь в последнюю минуту снять сливки и компенсировать понесенные в течение года потери. Некоторые инвесторы просто и безыскусно играют по-крупному, рассчитывая, что выигрыш покроет их утраты. Другие используют бухгалтерские уловки, желая оформить прошлогодние убытки как свеженькие и скрыть тем самым старые грехи. Годы идут, и лишь одно остается неизменным: некомпетентность японских инвесторов в займах и инвестициях, а значит, и потребность в сокрытии потерь.

Но в нынешнем году создалось впечатление, будто инвесторы взялись за ум; по крайней мере, до нас вести о крупных просчетах в области инвестиций не долетали. Потери на рынке недвижимости — вспомним хотя бы Рокфеллеровский центр — остались в далеком прошлом. Время потерь в индустрии развлечений — тут можно припомнить не совсем удачные вложения Sony в Universal Studios — еще не настало. В феврале 1995года японцам и в самом деле удавалось заработать. Невероятно, но факт. Вдруг оказалось, что прятать ничего не надо, и японские бизнесмены, вежливо улыбаясь, пропускали предложения продавцов производных мимо ушей.

Ситуация изменилась в понедельник 27 февраля, когда было объявлено о крахе достопочтенного британского банка Barings P.L.C., услугами которого пользовалась королева Англии. После 233 лет работы с крупнейшими британскими компаниями, богатейшими гражданами, членами королевской семьи — и такое! Старейший банк в Лондоне, купивший в свое время Луизиану, — пшик и все. На первый взгляд может показаться странным, что уход Barings из жизни ударил по интересам японских покупателей производных. Правда, я эту взаимосвязь уловил моментально.

Во-первых, давайте разберемся, почему Barings рухнул? Припомните историю его банкротства. За несколько дней двадцативосьмилетний трейдер Николас (Ник) Уильям Лисон, торгующий производными в Сингапуре, сделал настолько невероятные долги, что банк просто не смог их вернуть. Лисон смылся из города, а когда Barings узнал о потерях — было уже поздно.

Лисон не был типичным банковским терминатором. Карьеру свою он начал во внутренней службе банка, наиболее консервативной по отношению к риску, где работал картотекой сделок. году перевели в отдел фьючерсных сделок в Сингапуре, где он применял практически безопасную «арбитражную» стратегию в сделках с японскими акциями. Вместо того чтобы играть на повышение или понижение, Лисон покупал и продавал фьючерсы на эти акции, используя вилку существовавшую между различными биржами.

Давайте вспомним, фьючерс — это предназначенное для продажи на бирже обязательство купить или продать что-либо в определенное время по заранее установленной цене. Лисон торговал фьючерсными контрактами на входящие в бумаги, есть обязательствами купить акции 225 крупнейших японских компаний на условиях, изложенных несколькими строками выше. Наш герой обнаружил: контрактами этими можно торговать на биржах как Сингапура, так и Если цена на фьючерсы в Сингапуре была ниже, то он покупал их там, а в Осаке в то же самое время продавал, имея не сопряженный с риском арбитражный доход. Стратегия себя оправдывала при условии одновременности покупок и продаж. Риск в этом случае сводился к минимуму. И старомодные сделки Лисона приносили твердый безопасный доход, и Barings в полной мере ценил своего сотрудника.

Примерно 26 января Лисон отошел от консервативной стратегии и стал настоящим игроком. Вместо простой комбинации покупок и продаж он начал играть на повышение и на понижение японского рынка. Чтобы осуществить свои мечтания, ему потребовались деньги для начального или же гарантийного платежа, который был относительно невелик. Работающий с японскими акциями трейдер мог, например, заключать сделки на 1OO миллионов иен с гарантийным платежом всего в несколько миллионов.

Сделки Лисона не представляли собой ничего сложного. Сначала он играл на повышение японских акций. Почти сразу же после заключения сделки акции падали в цене. Поскольку он увеличивал объем вложенных средств, акции теряли в цене еще больше. Лисон заключал новую сделку — и так до тех пор, пока общая вложенная сумма не составила семи миллиардов долларов. Второй этап заключался в следующем: Лисон начал игру на повышение японских процентных ставок или, что то же самое, на понижение японских ценных бумаг, поскольку, как вы помните, процентные ставки и цены на биржевые бумаги находятся в обратной зависимости. И опять почти немедленно Лисон стал терять деньги, и опять он увеличил вложенные суммы. В этот раз он довел объем сделок до 22 миллиардов долларов.

Бурная деятельность нашего финансового гения длилась всего несколько недель. В конце февраля он остался без гарантийного взноса, что вынудило его прекратить швырять деньги на ветер, несмотря на все трудолюбие и наличие еще нескольких выдающихся неопробованных идей в запасе. В Morgan Stanley ходило саркастическое выражение: «ограничение потерь объемом вложений». В случае Лисона убытки ограничивались объемом капитала Barings: ну не мог Лисон потерять денег больше, чем было у его банка, то есть наше зубоскальство обрело реальное теоретическое обоснование и прошло необходимую проверку практикой. Несмотря на неблестящие результаты биржевой активности Лисона, все могло бы быть гораздо хуже. Из 30 миллиардов долларов, которыми он рисковал, потерял он на тот момент всего-то около одного.

В пятницу 24 февраля, когда я все еще размышлял о своих перспективах в Morgan Stanley, руководство Barings подсчитывало, в какую сумму обошлась банку резвость сотрудника. К своему ужасу они обнаружили, что убытки, которые они оценили в 750 миллионов долларов, превышают чистую стоимость всего банка. Сами Бэринги в последние десятилетия в британских банковских кругах не пользовались репутацией умудренных финансистов. Но тут даже они поняли: дело плохо — и немедленно связались с Банком Англии (Bank of England).

Управляющий Банком Англии Эдди Джордж прервал из-за кризиса отпуск и, вместо того чтобы кататься на лыжах, созвал совещание. Воскресным утром самые влиятельные британские банкиры были замечены входящими в дверь без вывески на в самом центре Лондона, где находилось главное управление Банка Англии. Банк предпринял исключительные меры безопасности, и участникам консилиума приходилось преодолевать на своем пути несколько охранных барьеров. Слишком многое зависело от этой встречи.

Битва за спасение Barings P.L.C. продолжалась до поздней ночи. Требовалось найти кого-нибудь, кто согласился бы принять на себя обязательства Лисона на фьючерсные контракты покупок и продаж на миллиарды долларов.

Контракты и обусловленные ими обязательства были исключительно рискованными. Представьте, что вы делаете ставку на снижение цены «корвета», желая купить миллион машин по 40 тысяч долларов. Если, вопреки вашим ожиданиям, цена возрастет до тысячи, потери составят около одного миллиарда — столько же, сколько в случае Лисона. Это уже само по себе достаточно плохо, но что, если цена продолжит расти? Обязательства окажутся почти невыполнимыми.

Ни один банк не выказал желания возложить на свои плечи такой риск. По некоторым сообщениям даже Morgan Stanley получил предложение о покупке Barings, но интереса к этому не проявил. Банк Англии старался убедить нескольких банкиров взять на себя обязательства Barings сообща, но для обсуждения условий сделки с участием многих сторон не хватало времени. Из числа возможных спасителей оставался только сам Банк Англии, но и он решил в драку не ввязываться. Обязательства Лисона по производным были настолько велики и неопределенны, что степень риска их принятия оценке не поддавалась. Как высказался один из управленцев, «Банк Англии не может позволить себе подписать незаполненный чек». Встреча закончилась безрезультатно, настроение участников было мрачным. Обозреватели назвали тот день «днем позора британского банковского бизнеса» и «днем начала игры по новым правилам». Банку Barings был вынесен смертный приговор.

А где же тем временем был Ник Лисон? В его сингапурской квартире обнаружили следы спешных сборов. Никто не взял подложенные под дверь газеты, на балконе все еще сушилось белье. Даже семья не знала, где сейчас Ник и его жена Лиза. Одна сплетня отправила их в Куала-Лумпур, другая — на яхте по Тихому океану.

Правительственные чиновники в Сингапуре сходили с ума. Их страна пользовалась репутацией места чистого и безопасного, а Лисон выставил ее помойкой мировой финансовой системы. Что теперь подумают о Сингапуре инвесторы? Правительство восприняло как пощечину не только биржевые фокусы Лисона, оскорбительным стало и его бегство. Чиновники клялись, что он будет найден, а после наказан так, чтобы другим неповадно было. В Сингапуре шутки с законом кончаются плохо. Преследуется даже загрязнение окружающей среды жвачкой: будете в местном ресторанчике — проведите рукой по обратной стороне столешницы или по стульям. Наконец, Лисона задержали в Европе и немедленно выдали Сингапуру, где наш биржевой игрок и предстал перед судом по обвинению в мошенничестве. Суд был, в общем, формальностью, и Лисон получил шесть лет тюрьмы.

Основываясь на доступной мне информации, я жалел бедного Ника и сочувствовал его несчастьям. На собеседовании в Bankers Trust я усвоил, как легко потерять миллиард долларов, а по вынесенному из поездки в Лас-Вегас, знал, что это такое — проигрывать раз за разом, имея на руках хорошие карты. Ник — сын штукатура, упорным трудом прорвавшийся в бизнес с производными. Образование и опыт его были весьма скромными, связей — никаких. Поддержка семьи? Что могла сделать для него семья штукатура? Мы ровесники; некоторые утверждали даже, что между нами есть внешнее сходство. Один из моих друзей, родом из Канзаса, увидев газетный заголовок на полстраницы «Двадцативосьмилетний трейдер уничтожил банк» и взглянув на фотографию виновника, начал в панике звонить мне, беспокоясь за мою судьбу. Бедный Ник Лисон, надо же так вляпаться!

Помните ли вы, где были или что делали, когда узнали о крахе Barings? Если вы — продавец производных, то несомненно. Для нас произошедшее и последовавшая за ним охота на человека по всему миру — не только трагедия, не только публичное злорадство Джорджа Сороса, сбившего курс акций на японской фондовой бирже и заработавшего на Лисоне несколько сотен миллионов. Быть может, для вас не совсем очевидна связь между Barings и весенней «производной но нам, продавцам производных, никогда не забыть крах Barings. Вывод из этой истории напрашивался сам: 1995 год станет превосходным для бизнеса с производными бумагами в Токио.

Скорее всего, тем из вас, кто не продавал производные, когда рухнул Barings, и кто не понял мгновенно, как с этим событием связан доход от японских производных, будет интересно узнать, какие мысли и чувства одолевали меня в понедельник 27 февраля после знакомства с последними новостями. Вот что было у меня в голове и на сердце: во-первых, непродолжительное неискреннее сожаление по поводу краха банка, числящего среди своих клиентов королеву; во-вторых, прикидки, я могу продать Barings, если он в таком состоянии; в-третьих, раздумья о том, не замешан ли в сделках Лисона кто-нибудь из Morgan Stanley; в-четвертых, страх того, что любимая фирма, даже будучи невиновной, могла одолжить несчастному Barings деньги, и тогда банкротство чужого банка больно ударит по моему; и наконец, спокойствие, воцарившееся во мне, когда я узнал, кто действительно был кредитором Barings.

Кем же были те невезучие заимодатели, которым уже никогда не увидеть своих миллионов? Конечно же, японцы. Вот вам и связь с весенней «производной лихорадкой».

Для многих продавцов производных и японских инвесторов Barings успел стать крайне притягательным, и его крах инициировал неконтролируемую цепную реакцию. Когда, наконец, сделки Лисона были распутаны, они оказались настолько масштабными, что вызвали на токийской фондовой бирже спад до уровня четырнадцатимесячной давности. За этим для множества японских компаний — держателей японских акций в как раз перед окончанием финансового года, последовали гигантские потери. И, что еще важнее, многие финансовые институты Страны восходящего солнца, особенно банки, безвозвратно расстались с миллионами долларов, ранее предоставленными ими Barings в качестве кредитов. Таким образом, благодаря пропавшим займам и биржевому спаду создалась ситуация, оптимальная для продавцов производных.

Двойной удар подействовал на японские институты не хуже галлона саке, и теперь они ринулись покупать производные, чтобы компенсировать свои потери или хотя бы замаскировать их. Только производные могли стать волшебной палочкой, превращающей плохой год в хороший. Столкнувшись с такой ситуацией, японские покупатели вдруг обнаружили: продавцы-то — ребята что надо. Эти внезапные перемены стали наиболее убедительным из всех, о которых я знал, свидетельством того, что все в мире взаимосвязано. Так же как взмах крыла бабочки способен вызвать ураган за тысячи миль от воздушного невесомого создания, крах достопочтенного британского банка может послужить причиной финансового землетрясения в Токио. Произошедшее на далеком континенте банкротство инициировало множество коротких бурных связей между продавцами и японскими покупателями, имевшими, правда, ограниченный список кандидатов «на доступ к телу».

Теперь перед Morgan Stanley встал вопрос: как использовать нового партнера, причем время на раздумья было весьма ограничено. Японские институты алкали финансовых инструментов, способных принести сотни миллионов долларов дохода за несколько недель. Мои шефы часто повторяли: «Мы любим отчаявшихся клиентов, они нас возбуждают. Эх, знал бы ты, сколько денег мы на них сделали». Вот такими отчаявшимися и стали японские покупатели. И сейчас группа производных была готова продать им самое святое из всего, что у нее было, совершить наиприбыльнейшую сделку в истории Morgan Stanley.

Я очень хорошо помню, когда впервые узнал об этой особой сделке. Тогда мы с Королевой работали в Нью- Йорке над сделкой с FP Trust, и я спросил ее о токийском бизнесе с производными. В течение нескольких месяцев до этого она не проявляла желания детально обсуждать со мной тайные операции в Токио, но в тот день сочла, что я готов к беседе. Не торопясь, шаг за шагом, описывала она некоторые нюансы сделки (правда, многие подробности я узнал гораздо позже, уже после расставания с фирмой). Смысл состоял в получении мгновенных фиктивных прибылей. Сделкой можно было замаскировать любые финансовые потери.

Королева рассказывала и рассказывала об этой сделке, а мои глаза раскрывались все шире и шире. За свою карьеру я успел повидать подозрительные сделки, некоторые наши операции я осуждал на людях. В частности, я говорил не одному и не двум своим начальникам, что многие продаваемые нами бумаги — всего лишь обманки. Разве можно назвать PERLS, облигации PLUS и FP Trust кристально чистыми? Но по мере того как Королева рассказывала, они начинали казаться мне образцом добродетели. По крайней мере, насколько я знаю, ни Morgan Stanley, ни его клиенты не делали с теми бумагами ничего противозаконного. Теперь же мне говорили о намерении японских клиентов Morgan Stanley провернуть ничем не прикрытое мошенничество.

Я понимаю: обвинение серьезное. В защиту Morgan Stanley можно сказать, что фирма имеет право ткнуть перстом в сторону Японии и рявкнуть: «Это они во всем виноваты». Позже я узнал, что ГПП тщательно собрала со всех клиентов письменные подтверждения истинности сделок и отсутствия со стороны Morgan Stanley противозаконных действий. Одна из десяти заповедей бизнеса с производными гласила: «прикрывай задницу», и Morgan Stanley свято ее чтил. Тем не менее сделки допускали совершенно не прикрытое жульничество со стороны японских инвесторов, и если бы любимая фирма когда-нибудь была бы вынуждена давать объяснения по этому поводу в суде, то даже все письменные подтвержде-

ния клиентов оказались бы плохим прикрытием для ее задницы.

По словам Королевы, сомнительная возня началась с наступлением 1992 года, сразу после того как некоторые японские клиенты понесли значительные убытки. Их очень беспокоил надвигающийся конец финансового года, и они обратились к Morgan Stanley с вопросом: как можно быстро заработать, чтобы скрыть потери? Японским компаниям хотелось узнать, не смогут ли творчески подходящие к делу бухгалтеры, воспользовавшись волшебством производных, превратить плохой год в хороший. Принятые в Японии бухгалтерские стандарты были весьма либеральны, и как японские банки, так и трастовые компании знали: если им каким-то образом удается показывать сделки с фиктивной прибылью, то уж скрыть убытки на годы, а то и десятилетия они как-нибудь сумеют.

Сомневаюсь, что подобное предложение получил только Morgan Stanley. Ходили слухи о том, что немало американских банков уже вовсю проворачивали сделки, приносящие японским инвесторам фиктивную прибыль, и, как мне кажется, многие из этих слухов были оправданы. Я знаю один американский банк, пытавшийся перебить сделку у Morgan Stanley, но мы победили.

Японские фирмы, торгующие ценными бумагами, здорово обогнали американских коллег по части финансового мошенничества. Чуть ли не все подвизавшиеся в этой области японские фирмы считали своим долгом выплачивать японским клиентам не совсем верную сумму вознаграждения для возмещения убытков от неудачных сделок, а весь бизнес с ценными бумагами в Японии строился на жульничестве. Некоторые фирмы были даже связаны с организованной преступностью, и по крайней мере одна из них до сих пор за такие шалости находится под следствием. В Соединенных Штатах мошенничество в области финансов наказуемо, причем иногда — по уголовной статье. В Японии же это явление заурядное и до очень недавнего времени — безопасное.

Тем не менее крупнейшие японские инвесторы, независимо от степени своего отчаяния, не желали больше участвовать в финансовом мошенничестве под прикрытием японских фирм, торгующих ценными бумагами, в частности, потому что вероятность быть схваченными за руку компетентными органами в этом случае возрастала. Инвесторы хотели найти в американских банках авторитетных и надежных партнеров взамен полностью скомпрометировавших себя земляков.

Еще одной, пожалуй более важной, причиной, по которой японские инвесторы обратили взоры на Америку, стала необходимость секретности. Инвесторы хотели быть уверенными в том, что тот, кто поможет им создать фиктивные прибыли, не собирается информировать об этом регулирующие органы. Министерство финансов Японии (МФЯ) могло в любое время проверить японскую фирму, а вот на Америку его юрисдикция не распространялась. МФЯ достаточно жестко вскрывало финансовые злоупотребления независимо от того, приобретали ли они огласку на рынке. Отнюдь не все американские банки заслуживали хоть какого-то доверия, а уж токийские отделения — и подавно. Если вам требовалось провернуть сложную сделку и к тому же сохранить ее в тайне, то в токийском банковском сообществе было только одно место, куда можно обратиться, — Morgan Stanley.

Многих моих коллег нервировала роль нашей фирмы в подобных операциях, но, несмотря ни на что, по сравнению с японскими компаниями, торгующими ценными бумагами, американские инвестиционные банки были просто святыми. В то время как связи между японскими компаниями и организованной преступностью хорошо известны, солидные инвестиционные банки США в связях такого рода никто и никогда не уличал. И я, конечно же, ни разу не слышал о контактах наших сотрудников с токийскими «братками».

Американские инвестиционные банки были не только надежнее, они отличались также более высоким уровнем компетентности и творческим подходом к деятельности. Для создания и доведения до ума механизма получения фиктивной прибыли, годами используемого японскими инвесторами лишь с незначительными отклонениями, требовался банк калибра Morgan Stanley.

Вот до предела упрощенная схема такой сделки. Допустим, вы купили горшок золота за 100 долларов. Половина содержимого горшка — настоящее золото стоимостью 90 долларов, а половина — золото фальшивое, и цена ему— десятка. Если завтра стоимость и настоящего, и фальшивого золота останется неизменной, а настоящее вы продадите за 90 долларов, то получите ли вы прибыль? Нет, ведь настоящее золото стоит 90 долларов, а вы его за эти деньги и продали. Верно?

Нет, неверно. По крайней мере, в Токио. Давайте еще раз. Вы купили горшок золота и «усреднили» цену его содержимого до 50 долларов за каждую половину. На следующий день вы продали настоящее золото за 90 долларов и, готово дело, записали себе прибыль в 40 долларов. Каким образом? Настоящее золото вам обошлось не в 90 долларов, а в 50 — ведь цена-то средняя, и, продав его на следующий день за 90 долларов, вы «заработали» 40. Другими словами, реальной прибыли нет, а по токийским стандартам — считай, есть. Разрешите напомнить: схема отработана на множестве сделок.

Казалось бы, получив на настоящем золоте прибыль в 40 долларов, вам в конце концов даже по токийским правилам придется признать, что вы понесли убыток в 40 долларов на золоте фальшивом. Правильно, но ключевые слова в этой фразе — «в конце концов». Если вам удастся не растрепать всем и каждому, что фальшивое золото принесло всего лишь 10 долларов, в то время как его «усредненная» цена — 50, то потери не всплывут очень и очень долго. В Японии «очень долго» примерно равняется протяженности трудовой биографии. Кого заботит, что фальшивое золото будет пылиться в вашем письменном столе, до тех пор пока вы не уйдете на пенсию? А станете пенсионером — блестящий хлам окажется проблемой для кого-то другого.

Признаться, я был очарован этой схемой — финансовой алхимией на наивысшем этапе развития. Но в только что сказанном кроется небольшая закавыка: отличить настоящее золото от фальшивого очень легко. Регулирующие органы даже в Японии обладают достаточным опытом, для того чтобы схватить за руку инвестора, решившегося на столь простой фокус, поскольку они в состоянии раскопать, что цена каждой половины содержимого горшка не «в среднем» 50 долларов, а 90 и 10 долларов соответственно. Другими словами, они могут сказать: «А половина горшка-то наполнена фальшивым золотом!»

Значит, инвестору требуется построить более запутанный лабиринт, выход из которого — все там же, но контролирующие органы найти его не смогут. Вот именно в качестве инженера-лабиринтостроителя японцы и пригласили Morgan Stanley с производными наперевес.

Как и перед множеством других сделок с производными, сотрудники спорили, кто даст кредит на реализацию столь сложной идеи, позволяющей японским институтам показать миллиарды долларов в качестве квазидохода. Ясное дело, я под эту махинацию кредита не просил, и даже не хотел. Работать в этом направлении начали еще до моего появления в фирме, так что я чист, как ангел. Но кто бы ни разрабатывал все детали, традиции были соблюдены: бумаги наградили душераздирающей аббревиатурой.

Я уже упоминал патологическую страсть Morgan Stanley к аббревиатурам, обостряющуюся в период эмиссии производных. Бумагам, о которых ведется речь, присвоили имя AMIT — полный кошмар, как и любая другая аббревиатура. Когда-то давно буквосочетание AMIT означало American Mortgage Investment Trust (Американский траст ипотечных инвестиций). Первая (first) серия тех бумаг получила название FAMIT (Первый американский траст ипотечных инвестиций). Название понравилось. По аналогии бумаги второй (second) серии стали именоваться SAMIT, третьей (third) — TAMIT. И даже тогда все было бы хорошо, следовало только вовремя остановиться. Столь блестящая идея приказала долго жить, потому что название бумаг четвертой (fourth) серии оказывалось таким же, как и первой. С точки зрения доходности сделка с AMIT стала лучшей за все время существования Morgan Stanley, с точки зрения выбора названия — катастрофой. Бумаги четвертой и пятой (fifth) серий не могли быть тезками бумаг серии первой, а шестой (sixth) и седьмой (seventh) — тезками второй. Восьмую (eighth) серию следовало бы назвать EAMIT, но произнести это буквосочетание никто не брался. Систему похоронили с почестями. В конце концов, работающие в фирме великие называтели капитулировали, и бумаги стали именоваться либо просто AMIT с добавлением номера, либо совершенно по-другому.

Об AMIT не только во всем Morgan Stanley, но и в ГПП знали единицы. Первая серия завершилась 14 февраля 1992 года. Стомиллионная сделка принесла практически без труда почти два миллиона долларов дохода. Множество клиентов жаждали быстрых и легких денег, и конец года группа встретила закрытием 14 AMIT, хотя, быть может, несколько порядковых номеров и пропустили.

Следующий год прошел еще лучше. Менее чем за месяц, в самом конце 1993 финансового года, фирма закрыла сделки с AMIT на несколько сотен миллионов долларов, в том числе пять из них—с сериями от 21 до 26—в один день, 11 марта. Сделка с еще одним членом семейства AMIT — бумагами Santos Securities Trust, названными так в честь бразильской футбольной команды «Сантос», за которую играл Пеле (японцы оказались фанатичными болельщиками), была закрыта 15 июля 1993 года. Объем сделки составил 241 миллион долларов, а гонорар — четыре миллиона.

В 1994 году спрос на AMIT несколько снизился. Вместо них ГПП продавала японским клиентам производные возникающих рынков, в том числе PLUS. И вот, в конце февраля 1995 года, после краха Barings, вновь настало время AMIT.

Пришла пора объяснить читателю некоторые связанные с AMIT нюансы — объяснить так, как их понимаю я. Ну, прежде всего, в группе производных бумаги эти называли Shamit (позор) или Scamit (жульничество). Принципиального различия между этими бумагами и смешиванием настоящего и фальшивого золота вы не найдете, хотя человек, к банковским играм непривычный, в это, быть может, и не поверит. Кстати, вот вам одна из причин популярности AMIT; очень уж ловко была спрятана их истинная природа. Когда мне рассказали о сделке в общих выражениях, я тоже в ней не разобрался. Понимание пришло потом, с узнаванием подробностей, уже гораздо позже моего ухода из фирмы. Итак, соберитесь. Понять что-нибудь в схеме сделок довольно сложно. Но неужели вы думаете, что одно из крупнейших мошенничеств за всю историю существования инвестиционных банков может быть простым?

Давайте начнем с самой крупной и самой гнусной сделки с AMIT. Сделка эта стала матерью не только всех остальных AMIT, но и вообще всех производных. Не знаю, была ли это наиболее доходная разовая сделка за всю историю Уолл-стрит, но за все 60 лет существования Morgan Stanley — несомненно.

Я не преувеличиваю. Услышав эту историю впервые, я просто в нее не поверил. Но шло время, а сделка эта оставалась рекордсменом в номинации «минимальные затраты труда при извлечении дохода в бизнесе с ценными бумагами». Участвовавшие в ней AMIT получили какое-то другое название, но все окрестили их просто MX. Дело в том, что та операция воплощала новый агрессивный подход Morgan Stanley к бизнесу, и параллели с любимой игрушкой Рейгана — ракетой MX (не к ночи будь помянута!) — напрашивались сами собой.

Облигации MX были гораздо масштабнее своей тезки — девяностодвухфутовой здоровенной тупой железяки, да и бумажную версию MX тупой не назовешь. MX в исполнении Morgan Stanley предназначались для молниеносного точечного удара. Запущенные в Нью-Йорке, долговые бумаги должны были пролететь несколько тысяч миль до Токио и попасть в балансы крупнейших японских финансовых институтов. После того как был дан положительный ответ на вопрос о возможности сделки, подготовка к запуску заняла лишь несколько часов напряженной работы. Удачно стартовавшие MX не подвергли Morgan Stanley неоправданному риску. Победа была одержана даже не за недели, а за дни.

Новые сделки с MX проходили в Morgan Stanley строжайший технический контроль. Давайте сравним: в середине 1980-х годов при запуске 17 ракет без ядерных боеголовок из Калифорнии на расстояние 6000 миль все попадания вписались в круг диаметром 300 ярдов. Неплохо. Но гении на службе Morgan Stanley не имели права даже на такой разброс параметров. Результаты первоначальных испытаний обнадеживали, но гуру производных продолжали точнейшую и тончайшую настройку. Оружие должно было стать совершенным.

В Morgan Stanley о новых производных знала лишь горстка людей, проект окутывала атмосфера секретности. MX стали плодом совместных усилий ГПП и отдела ипотечных сделок, но и там в тайну тайн были посвящены лишь несколько человек. Тысячи других сотрудников фирмы, работавших за соседними столами с посвященными, даже не подозревали, что на расстоянии вытянутой руки создается оружие массового поражения. По крайней мере, одного продавца из числа работавших над сделкой предупредили: проболтается хотя бы сотруднику Morgan Stanley — будет немедленно уволен. Понятие чрезмерной осторожности к этому проекту было неприменимо.

Сделка с MX представляла собой типичную сделку с облигациями AMIT. Хотите верьте, хотите нет, но рудой, из которой добывали материал для нее, служила ипотека, то есть залог жилья. Да, именно так: определенная часть тех реально выплаченных японским инвесторам миллиардов долларов в ходе различных сделок Morgan Stanley с AMIT, вполне возможно, была вашими платежами по закладным.

Для сделок с AMIT использовались ипотечные производные, которые можно разделить на проценты по закладной и основные платежи. Именно осознание возможности разделить платежи на части и стало той искрой, из которой разгорелось пламя AMIT. Вспомним: смысл сделки с AMIT кроется в создании двух частей, на первый взгляд одинаковых — но только на первый взгляд. Используем еще раз уже надоевший вам пример с золотом: золото настоящее стоит 90 долларов, фальшивое — 10, но «средняя» цена и того и другого — 50. Таким образом, 90 долларов станут дорогой частью, а 10 — уцененной. Для осуществления сделки с AMIT нужны были обе.

В случае с MX, как и во многих сделках с AMIT, наиболее ценная часть называлась IOette15, а наименее ценная — бескупонной облигацией (если вы помните, применительно к ним используются также названия «голая» и Zero-облигация). Бескупонные облигации — это именно то, на чем Джозеф Джетт, якобы, потерял 350 миллионов долларов в Kidder, Peabody and Company; то, на чем трейдеры First Boston за год сделали, будто бы, 50 миллионов; и то, что мы использовали в FP Trust. Бескупонная облигация — штука простая. Это всего-навсего разовый платеж, производимый правительством США в будущем в заранее определенный момент.

Понять, что такое IOette, сложнее. Это разновидность обеспеченной ипотечной облигации (collateralized mortgage obligation — СМО). Когда вы платите по жилищной закладной, чек ваш, как правило, в конце концов поступает в федеральное агентство, такое как «Фанни Мэй». Это часть его повседневной работы — получать ипотечные платежи от владельцев жилья и создавать ипотечные пулы. Пулы, в свою очередь, становятся основой различных ипотечных ценных бумаг, в том числе ипотечных производных, например СМО. Таким образом выплаченные вами и вашими соседями деньги по закладным концентрируются в этих ценных бумагах и в таком виде расходятся по всему свету. СМО — просто разновидность бескупонных жилищных ипотечных облигаций. Они могут приобретать различные формы, из которых IOette — одна из самых необычных.

Наиболее часто ипотеку подразделяют на проценты и основную сумму долга. Таким образом, часть «только проценты» (10) представляет собой лишь выплачиваемые владельцами жилья проценты, а часть «только основная сумма» (principal only — РО) — лишь платежи в счет погашения основной суммы долга. IO и РО — два основных типа СМО, и когда раз в месяц вы платите по закладной, уплаченные вами деньги также можно подразделить на предназначенные для погашения IO и РО. Кроме того, существует множество еще более сложных для понимания производных СМО, например РАС, ТАС, «облигации с плавающей обратной ставкой», Z-облигации.

Самое тяжелое при работе с закладными, и в том числе с СМО, — определить, какая часть основной суммы ипотечного пула будет выплачена к установленной дате. Если ставки на несколько процентов снизятся, то вы можете решить рефинансировать текущую закладную, заранее выплатив основную сумму, а потом оформить закладную опять, но уже под более низкий процент. Но если каждый владелец жилья в пуле заранее выплатит свою закладную, обладатели СМО пойдут по миру. Например, если владелец IO перестанет получать проценты, так как все закладные в пуле уже предоплачены, то его IO полностью обесценятся.

Прогнозирование выплаты закладных—наука нелегкая, и каждый инвестиционный банк тратит многие миллионы долларов на разработку компьютерных моделей для стоимостной оценки производных СМО. Но даже когда модель верна, некоторые самые изменчивые СМО способны обесцениться почти мгновенно. «Погорельцев» на СМО можно встретить где угодно — и среди крошечных муниципалитетов, увлекшихся экспериментами с редкими облигациями, и среди весьма компетентных фондов. Достаточно вспомнить 600-миллионный ипотечный фонд под управлением Askin Capital Management. Этот институт строил свою политику исходя из стоимости принадлежащих ему СМО, определенной в соответствии с компьютерной моделью, а не с рыночной ситуацией. К сожалению, компьютерная модель оказалась чуть-чуть неточной, а в работе с нестабильными СМО даже мельчайшая ошибка способна повлечь роковой исход. Что и произошло. Представьте себе: сегодня фонд владеет 600 миллионами долларов, а завтра — ничем.

Что придает СМО особую опасность, так это обманчиво производимое ими впечатление абсолютной надежности. В заблуждение можно впасть и пойдя, как за путеводной звездой, за высокой оценкой степени их надежности. Компании, занимающиеся присвоением индексов надежности ценным бумагам, уважают СМО, так как платежи по большинству этих бумаг гарантированы федеральным агентством. Standard & Poor's и Moody's Investors Service, например, присваивают большинству таких облигаций наиболее высокий рейтинг из всех возможных. Но тут мы сталкиваемся всего лишь с видимостью надежности. Хотя федеральное агентство и не откажется от своих гарантий, но риски, связанные с СМО, на этом не заканчиваются. Вкладчики могут потерять деньги также по другим причинам, и досрочная выплата основной суммы долга—одна из них. Дополнительные же риски никакими присвоителями рейтингов не учитываются. Не верите — спросите Askin Capital Management.

Поскольку ипотечные платежи непредсказуемы, значительные потери могут нести даже банки, наиболее искушенные в своем бизнесе и активно занимающиеся ипотекой. В 1987 году, например, Merrill Lynch на нескольких сделках потерял 337 миллионов долларов. С определенной долей условности ипотечные производные можно рассматривать как игру с нулевым результатом. Множество проигрышей и выигрышей суммируются, и если цена ипотеки постоянна, то обязательно будут выигравшие и проигравшие.

IOette относятся к наиболее нестабильным СМО, что и доказано многочисленными неожиданными потерями на Уолл-стрит. Эти облигации представляют собой редкостный производный гибрид, состоящий в основном из 10, но включающий и крохи РО. При создании нового траста мы имеем право смешивать выплаты процентов и основной суммы долга в любой желаемой нами пропорции. lOette и есть такая смесь, составленная по определенному рецепту. Как правило, инвестиционный банк создает IOette из ипотечных пулов. Morgan Stanley или любой другой инвестиционный банк просто звонит в Федеральную национальную ипотечную ассоциацию («Фанни Мэй») либо в Федеральную корпорацию жилищного ипотечного кредита (она же — «Фредди Мак») и сообщает, что хотел бы попросить ассоциацию эмитировать новые ипотечные производные. Да зачем далеко ходить? Вы тоже можете эмитировать новые IOette, было бы желание. И деньги.

Допустим, например, что желание есть, от безденежья мы не страдаем и уже уведомили «Фанни Мэй» о своей мечте. «Фанни Мэй» не бесплатно, но все-таки учреждает для нас специальный траст, куда и переводит ипотечный пул. Все, что от нас требуется, — членораздельно объяснить, какой ипотечный пул мы хотели бы взять в качестве основы, во-первых, и как мы планируем разделить его на части, во-вторых. С этого момента деньги, которые владельцы жилья из выбранного нами пула выплачивают «Фанни Мэй» в виде процентов и основной суммы, поступают в наш траст. Управляющий фондом делит платежи на части в соответствии с нашими указаниями и выплачивает владельцам каждой из этих частей причитающиеся им деньги.

Morgan Stanley понял, что эти волшебные IOette — ключ к сделкам с AMIT, в том числе с MX. Вы не забыли — обладатели IO (только процентов) получают лишь выплачиваемые владельцами жилья проценты, но не основную сумму долга (РО). IOette состоят главным образом из IO, но они незначительно отличаются от классических IO именно тем, что содержат небольшое, просто малое, малюсенькое количество РО. Реального влияния это почти не оказывает, большая часть стоимости IOette формируется за счет IO, но РО все-таки присутствуют, и мы или кто-то другой должны хранить их отдельно.

Из-за содержания небольшого количества РО облигации IOette приобретают два очень важных качества. Во-первых, купонные выплаты по ним громадны. Купонная ставка по облигации определяется, как правило, исходя из номинала ценной бумаги. Типичная купонная ставка — около 8%, то есть со стодолларовой облигации вы получаете 8 долларов годовых. Купон — только часть основной суммы облигации.

В случае же IOette основная сумма 100 долларов могла приносить в виде процентов 1000 долларов в год, если не больше, и так на протяжении 30 лет. Поскольку в IOette содержится лишь небольшая часть основной выплаты, процентные платежи по облигациям огромны в сравнении с номиналом части РО, который служит также номиналом 10. Таким образом, купонные ставки по IOette могут составлять несколько тысяч процентов. Теоретически они вообще ничем не ограничены, хотя меня и предупреждали: писать на купонах слишком много нулей нельзя, так как компьютеры Федерального резервного банка могут засбоить.

Вторым важным качеством IOette стала их очень высокая (в сравнении с номиналом) цена. Если IOette номинальной стоимостью 100 долларов приносила 1000 долларов в год в течение 30 лет, то всего вы получали 30 тысяч. Но если весь пул выплачивался до установленного срока, то проценты, конечно, капали уже не так долго. Тем не менее вне зависимости от досрочных платежей стоили IOette почти всегда дороже номинала — как правило, гораздо дороже. Стоимость IOette номиналом 100 долларов могла составлять 1000 долларов или даже больше. Цена ее в действительности была арбитражной и основывалась на номинале РО, выбранных для IOette, но все-таки это была цена.

Именно два только что описанных качества и сделали IOette великолепным кандидатом на роль золота за 90 долларов из нашего примера с горшком. И опять-таки потому, что цена IOette превосходила номинальную стоимость, бумага попадала в разряд дорожающих финансовых инструментов. Да ведь IOette — чистое золото! И действительно, в некоторых случаях ипотечное обеспечение называли золотым обеспечением.

Как я уже говорил, для организации сделки с АМІТ нам нужна была как дорогая, так и уцененная часть. Бескупонные, или «голые», облигации стали частью уцененной, ведь стоили они гораздо дешевле номинала. Вы еще не забыли: по бескупонной облигации производится разовый платеж в заранее установленный день, допустим ровно через 30 лет. Именно «голая» облигация — простейший уцененный инструмент, то же самое, что и извечный уцененный инструмент— РО, за одним исключением: в случае «голяка» речь идет о правительственных бумагах, а не об ипотечных облигациях. Быть может, вы помните, что в соответствии с федеральной программой Strips некоторые брокеры получили право разделять процентные и основные платежи по правительственным облигациям. Таким образом, вместо того чтобы купить американскую правительственную облигацию, проценты по которой выплачиваются дважды в год, вы можете приобрести «голую» облигацию, предоставляющую право получения разовой выплаты 1000 долларов через 30 лет. Тут мы имеем дело с бескупонной облигацией, поскольку она предусматривает единственный платеж, без промежуточных купонных выплат.

Тысяча долларов, которую вы можете получить когда-нибудь потом, всегда дешевле той же тысячи, но сегодня. Помните, что такое приведенная стоимость? Она зависит от срока получения денег: чем больше времени до погашения, тем дешевле бескупонная облигация. Например, право получить 1000 долларов через 10 лет сегодня стоит около 500 долларов, а право получить те же 1000 долларов, но через 30 лет — долларов 150. Вот потому-то, что тридцатилетняя бескупонная облигация номиналом 1000 долларов и стоит сегодня около 150, она и называется уцененным инструментом. Такая облигация напоминает фальшивое золото, поскольку стоимость ее гораздо ниже, чем может показаться по внешнему виду.

В противоположность IOette «голяк» купить легко, а сроки погашения уже объявлены. Цены на различные серии ежедневно публикуются в «Wall Street Journal». Каждый же день их продают и покупают, причем помногу. Если бы, работая в Morgan Stanley, я захотел приобрести немного «голых» облигаций, то мне достаточно было бы позвонить трейдеру и назвать ему объем и срок погашения. Он, в свою очередь, сообщил бы цену, и я купил бы облигации или отказался от сделки.

Суть сделки с AMIT заключалась в том, что инвестор покупал обе части — и IOette, и «голяк», причем одного и того же номинала. (РО, не пошедшие на создание IOette, предполагалось сбыть кому-нибудь еще.) Допустим, инвестор приобретает тех и других бумаг номинальной стоимостью на 10 миллионов долларов каждая. Вы не забыли, что облигация номиналом 10 миллионов долларов не обязательно столько и стоит? В нашем случае стоимость «голых» облигаций номиналом в 10 миллионов может составлять около двух миллионов, тогда как IOette того же номинала стоят 200 миллионов долларов. После того как Morgan Stanley заложит в стоимость свое скромное вознаграждение — ну, скажем, три миллиона долларов, — цена пакета бумаг станет около 205 миллионов. Вот этот пакет и есть AMIT.

Тем не менее, чтобы сделка прошла гладко, инвестор не должен покупать обе части непосредственно. Вместо этого Morgan Stanley для покупки и IOette, и «голяка» организует отдельный траст, бумаги которого и приобретет наш инвестор. Давайте посмотрим, что из этого получится на примере только что приведенных сумм. Новый траст эмитирует 200 тысяч новых бумаг, представляющих исходные облигации общим номиналом в 20 миллионов долларов: IOette номиналом 1000 долларов (всего на 10 миллионов) и «голые» облигации того же номинала (также на 10 миллионов долларов).

Естественно, различные облигации будут иметь разную реальную стоимость. Обеспеченные IOette трастовые бумаги поднимутся в цене до 2000 долларов, а связанные с «голыми» облигациями — упадут до 20 долларов. В среднем же, несмотря ни на что, цена каждой трастовой бумаги составит примерно 1000 долларов, хотя одна половина их окажется значительно дороже другой, поскольку реальная цена IOette (настоящего золота) значительно выше реальной цены бескупонных облигаций (золота фальшивого).

Сначала инвестор приобретет все 200 тысяч бумаг нового траста за 205 миллионов долларов по средней цене чуть больше 1000 долларов за штуку, а потом попросит Morgan Stanley взмахнуть волшебной палочкой.

Через несколько дней после покупки обязательств нового траста он уведомит Morgan Stanley, что в его планы входит продажа 100 тысяч бумаг, половины от всего купленного объема. Нужен предлог — пожалуйста: бумаги траста потребовали гигантских вложений, а инвестору понадобились деньги. Убедительно? Не совсем. За несколько дней стоимость ни IOette, ни «голяка» существенно не изменится. Следовательно, вы рассчитываете, что текущая стоимость половины трастовых бумаг составляет около 100 миллионов долларов — примерно столько же, сколько за них заплатили при покупке. Таким образом, инвестор остается при своих. Правильно?

Неправильно. Опять неправильно. Вот тут-то Morgan Stanley и взмахнет своей волшебной производной палочкой. Траст организован таким образом, что если инвестор захочет продать его бумаги, то в соответствии с полученными указаниями управляющий прежде всего начнет избавляться от более ценных IOette, а только потом — от «голых». Допустим, инвестор пожелал продать половину всех трастовых бумаг, 100 тысяч штук, за которые заплатил до этого 100 миллионов долларов. Выполняя приказ, менеджер траста продаст IOette общим номиналом 10 миллионов долларов, а к «голяку» и не притронется. Продаваемые IOette стоят гораздо дороже средней покупной цены всех бумаг траста. Допустим, реальная их цена осталась такой же, как мы и говорили ранее. В этом случае она равна 200 миллионам, которые управляющий получит от их продажи, а потом выплатит инвестору.

Еще раз для тех, кто разобрался не до конца. Во-первых, инвестор покупает 100 тысяч трастовых бумаг за 100 миллионов долларов. Во-вторых, через несколько дней инвестор продает 100 тысяч бумаг траста за 200 миллионов долларов. Проделав два очень простых действия, инвестор почти мгновенно (несколько дней — не время) получает прибыль в 100 миллионов долларов. Как вам схема? По-моему, простенько и со вкусом.

Разумеется, у инвестора все еще остаются 100 тысяч бумаг траста, которые он купил за 100 миллионов долларов; правда, реальная цена этих бумажек сегодня — всего около двух миллионов долларов (именно столько стоят оставшиеся в трасте «голые» номиналом в 10 миллионов долларов). Когда через 30 лет бескупонные облигации все-таки погасят, их владельцу придется признать убытки на сумму 90 миллионов долларов с хвостиком. Но через 30 лет это будет уже чьей-то еще проблемой.

Японские инвесторы обожали сделки с AMIT, с одной стороны, и панически боялись обмана, с другой. Японцы с превеликим удовольствием платили Morgan Stanley гонорары в миллионы долларов за возникновение из небытия сотен миллионов, но придирались к каждой детали сделки. Реальный доход в точности соответствовал ожидаемому, так что подозрений у органов, регулирующих банковскую деятельность, не возникало; инвесторы разрабатывали и совершенствовали методы подсчета прибылей, придумали они в том числе и сокращение четырех последних нулей в числах. ГПП потратила кучу времени на доведение точности подсчетов до абсолюта, поскольку японцы требовали учета каждого цента в 100-миллионной сделке. На отдельных этапах были обнаружены ошибки в несколько долларов; их пришлось исправлять, не считаясь с расходами ни денег, ни времени. Кредо инвесторов — дьявол прячется в мелочах, то есть если детали в порядке, то и сделка законна.

Наиболее часто в сделки с AMIT вступали японские лизинговые или трейдинговые компании, иногда предпочитавшие сохранять инкогнито. Мне так никогда и не удалось установить, кто купил MX. В регистрационном свидетельстве той сделки имя покупателя отсутствовало, а из базы данных ГПП оно было стерто, если когда-нибудь туда и заносилось. Код долговых бумаг MX предложили в Токио; быть может, идея исходила непосредственно от клиента, но мы этого никогда не узнаем. Работавшим над сделкой коллегам имя клиента не сообщалось с той же целью — сохранить его анонимность. Некоторым сослуживцам казалось, что в роли покупателя выступала какая-то близкая к правительственным кругам структура. Ходили слухи о Банке долгосрочных кредитов (Long Term Credit Bank), Промышленном банке Японии (Industrial Bank of Japan), но своего покупатель добился: с уверенностью его имени никто так и не назвал.

Но кем бы покупатель MX ни был, в конце зимы 1993 года он заболел особо тяжелой формой весенней «производной лихорадки». Следовало как можно быстрее изыскать возможность получения дохода в несколько сотен миллионов долларов, и конечно же, как и большинству участников сделок с AMIT, деньги ему были нужны до 31 марта. Morgan Stanley выразил желание удовлетворить запросы клиента — и удовлетворил. Сделку с MX закрыли 10 февраля 1993 года, так что до конца финансового года времени оставался вагон.

В случае MX и IOette, и «голые» облигации использовались в точном соответствии с изученной нами схемой. Взятый в качестве основы для IOette пул ипотечных облигаций, состоящий из 7,5-процентных облигаций «Фанни Мэй», был типичным для большинства сделок с AMIT, а бескупонные облигации Казначейства с датой погашения 15 мая 2017 года — еще более типичными. Их стоимость вы можете каждый день увидеть в финансовых разделах большинства газет.

Сделка с MX состояла из двух серий AMIT (15-й и 16-й). Что в ней поражало, так это объем — 571 миллион 480 тысяч долларов. Ни одна из сделок Morgan Stanley с производными, а среди них есть и абсолютно законные операции, до такого не доросла. Сделка с MX полумиллиардным номиналом получила титул «матерь всех сделок с производными». С этих бумаг на 571 миллион долларов клиент немедленно выручил прибыль миллионов на 400. Как и в остальных сделках с AMIT, оставшиеся облигации принесут убытки, но инвестор может их не признавать еще 20 лет, если, конечно, японские контролирующие органы не установят его имени.

За свой скромный труд Morgan Stanley должен был получить неплохое вознаграждение. Исходя из гонораров за прочие сделки с AMIT, можно утверждать, что разумная благодарность фирме должна составлять от 5 до 10 миллионов долларов. Группа производных получала, как правило, гонорар в размере нескольких процентов, особенно за не столь масштабные сделки. Например, 4% за сделку с Pre4 Trust были редкостью, но отнюдь не чем-то неслыханным. Такой же процент, а иногда и больше, обламывался за некоторые сделки с PERLS. Но сейчас, с учетом суммы сделки, такая доля просто не лезла бы ни в какие ворота — 23 миллиона долларов. Примерно столько же Morgan Stanley заработал на RJR Nabisco, крупнейшей сделке в истории Уолл-стрит.

Какую сумму вам подсказывает фантазия в нашем случае — 5 миллионов, 10, 20? Вы фантазируйте, фантазируйте.

Моментом, определяющим размер вознаграждения Morgan Stanley за сделку с MX, стало соглашение, обязывающее компенсировать банку любые потери из тех, что он мог бы понести за то короткое время, на протяжении которого траст владел IOette. Помните, траст купил IOette и «голые» облигации? Но кто-то ведь должен был хранить РО, не пошедшие на создание IOette, пока они не были бы вновь объединены и не проданы «Фанни Мэй» как обычные ипотечные облигации. Поскольку РО хорошо сочетались с IOette, было и легче, и дешевле продать их обратно «Фанни Мэй» в комплекте, а не торговать ими по отдельности на рынке. Естественно, «Фанни Мэй» соглашалась выкупить бумаги только вместе, ведь для воссоздания первоначальной ипотеки ей нужны были как РО, так и IOette.

Morgan Stanley согласился принять на себя роль владельца лишних РО до того момента, как им предстояло воссоединиться С IOette, но фирма не желала рисковать тем, что РО упадут в цене. РО — бумаги нестабильные, и риск весьма осязаем. Так что Morgan Stanley подготовил весьма интересное соглашение: банк оставляет у себя возможную прибыль, но возможные убытки ему компенсируются. После чего, как я уже говорил, и РО, и IOette должны быть проданы обратно «Фанни Мэй».

Предполагалось, что РО останутся во владении Morgan Stanley всего несколько дней, так что и доходы, и убытки будут невелики даже несмотря на всю нестабильность бумаг. Покупатели AMIT относились, как правило, к такому соглашению как к незначительной формальности. Тем не менее Джон Киндред, наш токийский менеджер, отвечавший за множество аналогичных сделок, о формальности этой не забывал никогда. «Никогда» означает: в том числе и сейчас.

Я уже говорил, что датой закрытия сделки с MX должно было стать 10 февраля 1993 года. В этот день Morgan Stanley, получив деньги инвестора, учреждал траст и предавал клиенту его бумаги. За детали несли ответственность сотрудники внутренней службы банка. Как правило, они звонили рано утром, чтобы сказать: все готово—и узнать у продавцов группы производных размер гонорара с точностью до доллара. Звонка все ждали с трясущимися руками, так как сумма могла измениться, а деньги не поступали, пока не были готовы последние мелочи. Особенно продавцы ГПП нервничали по поводу сделки с MX: это была не только самая крупная сделка с AMIT, она обещала и самый большой гонорар в истории группы.

Утром никто из внутренней службы в ГПП не позвонил. После недолгого ожидания продавцы оставили сообщение для работавшего над этой сделкой сотрудника. К часу дня звонка от него еще не было. Группа производных так и не получила подтверждения закрытия сделки, и продавцы начали беспокоиться по-настоящему. Наконец, сотрудник внутренней службы позвонил и сказал: они ждут информацию о полной готовности от «Фанни Мэй». Через несколько минут раздался звонок из Техасского коммерческого банка (Texas Commerce Bank), управляющего сделкой. Там тоже нервничали. Они предупредили, что примерно через час отключат Fed Wire, коммуникационную сеть, связывающую банки — члены

Федеральной резервной системы, которую планировалось использовать для осуществления сделки. При обычной сделке это никого бы особенно не взволновало, так как все связанные с подготовкой проблемы можно без ущерба для участников решить и на следующий день. При обычной сделке, но не в случае MX. Японские инвесторы для создания траста утвердили только одну конкретную дату — сегодняшнюю, — и если не закрыть сделку именно сегодня, то доход Morgan Stanley окажется под угрозой. Слова «завтра» не существовало.

Morgan Stanley начал выяснять, в чем проблема. Оказалось, что обнаружились расхождения в инструкции по закрытию сделки в компьютере «Фанни Мэй» и такой же инструкции, но присланной из внутренней службы Morgan Stanley; кто-то в «Фанни Мэй» в последнюю минуту внес в документ изменения. Теперь верной инструкции у них не было, и если они ее не получат прямо сейчас, то поднимется могучий ураган, который всех и сметет. Во-первых, не удастся создать ипотечный траст. На Уолл-стрит в таких случаях говорят «сделка накрылась». Без ипотечного траста нельзя создать IOette. Без них японский траст не получит подорожавшие ценные бумаги. Без этих ценных бумаг японский траст не сможет эмитировать свои облигации, предназначенные для продажи инвестору. Горшок с золотом растает в голубой дымке.

Один из продавцов группы ценных бумаг нес ответственность за урегулирование деталей сделки с MX. Теперь все рушилось у него на глазах. Ему срочно была нужна помощь. Продавец начал разыскивать Маршала Саланта, директора-распорядителя ГПП, контролировавшего сделку. Несчастный продавец нашел Саланта на встрече с клиентом в комнате для переговоров. Через стекло было видно, как директор, не обращая внимания на ужимки и прыжки продавца, пытавшегося выманить шефа из комнаты, продолжал вдохновенно рисовать диаграмму. Салант вообще редко обращал внимание на подчиненных, а тут еще и переговоры. Наконец, продавец вломился в комнату и прохрипел: «Маршал, у нас неприятности с MX».

Салант вскочил, и, припомнив молодость и марафонские забеги, как в лучшие годы, рванул в группу производных. На бегу продавец вводил шефа в обстановку. В новой реальности не оставалось места ни новым ипотечным облигациям, ни залоговому обеспечению траста, ни гонорару в миллионы долларов — и все из-за неполадок с Fed Wire. Следовало немедленно что-нибудь предпринять.

Продавец «обрадовал» ипотечных трейдеров, и те поскакали в ипотечный отдел. Обстановка там напоминала пожар в борделе во время наводнения. Трейдерам срочно требовалось закрыть сделку с MX. Их отдел был паршивой овцой торговой площадки, и на места некоторых трейдеров уже «подыскивали собак» (см. главу 9). MX могли подарить им жизнь. Ипотечный отдел поровну разделил бы гонорар с ГПП, но о каком гонораре можно говорить, если сделка не состоится.

Салант отлично понимал, что крайним могут сделать именно его. Единственная его попытка принести пользу Morgan Stanley на посту директора-распорядителя могла привести к кризису. Маршал, обычно спокойный, сорвался на крик.

— Да это же охренительно серьезная проблема! Вы что, не поняли? Это охренительно серьезная проблема!

Самый молодой из всех продавцов производных попытался не поддаться панике.

— Да, я понимаю, проблема охренительно серьезна! Не надо считать мое спокойствие признаком непонимания серьезности ситуации.

Не обращая внимания на молокососа, Салант с крика перешел на визг.

— Это же охренительно серьезная проблема!

К трагическим воплям присоединился хор трейдеров. Когда один из всегда степенных, консервативных ипотечных трейдеров осознал случившееся, он застыл и заорал:

— Не состоится сделка — полетят головы!

Даже после вступившего греческого хора присутствующих «Головы полетят!» и «Это охренительно серьезная проблема!» самый молодой продавец производных не утратил спокойствия. Fed Wire должны были отключить часа в три дня — меньше чем через час. Значит, задача номер один—попытаться убедить Федеральную резервную систему не отключать свою сеть в три. Трейдеры и продавцы начали умолять всех своих знакомых, кто хоть как-то мог помочь, не губить их головушки. Сотрудники Техасского коммерческого банка получили инструкцию делать то же самое.

После этого трейдеры связались с «Фанни Мэй» и объяснили, что та ошиблась. В случае малейшего сопротивления было решено использовать тяжелую артиллерию в лице Ричарда Фишера, председателя Morgan Stanley, но настолько жесткие методы борьбы не понадобились. «Фанни Мэй» признала свои упущения и пообещала немедленно исправить инструкцию. «Техасцы» позвонили, чтобы сказать: Fed Wire не отключат еще час.

Трейдеры чуть-чуть успокоились. В полной тишине они смотрели на телефон в ожидании звонка.

Телефон заголосил в 16.30. Звонили из внутренней службы Morgan Stanley. Там только что получили сообщение о закрытии сделки. Присутствующие вновь задышали. Раздались победные вопли. Благодаря командной игре Morgan Stanley спас ситуацию. Несмотря на интенсивный огонь врага, солдаты ГПП выжили.

В разгар веселья какой-то продавец заявил, что не стоит трепаться на каждом углу о происшедшем. Все присутствующие безусловно согласились. Персоналу фирмы не следовало знать, что многомиллионный гонорар висел на волоске.

Когда через несколько часов в Токио начался рабочий день и японские продавцы заступили на трудовую вахту, о панике они ничего не узнали. На вопрос о ходе сделки сотрудники группы производных ответили, что, не считая мелких неурядиц, все в полном порядке. Зашедший в кабинет клиент узнал о своем владении трастовыми облигациями, но ничего другого он и не ожидал.

Но и для трейдеров, и для продавцов поездка по американским горкам сделки только начиналась. Настало время повеселиться.

Несмотря на то, что покупатель и получил облигации траста строго по расписанию, он, вместо того чтобы продать часть бумаг через несколько дней, решил отложить сие деяние на несколько недель. И все это время траст владел как IOette, так и «голяком».

Тем временем Morgan Stanley все еще обладал неиспользованными РО на несколько сотен миллионов долларов, жаждущими воссоединения с IOette. Хотя отдел ипотеки, имея на руках соглашение о покрытии убытков, и так не проявлял признаков беспокойства, этот документ вдруг стал гораздо более важным, чем представлялось, — ведь сроки-то увеличились. Памятуя о соглашении, можно сказать: положение трейдеров стало просто завидным. Если бы РО начали расти, отдел получил бы доход. Если бы РО стали падать, клиент возместил бы все убытки. В любом случае Morgan Stanley планировал, после того как траст избавится, наконец, от IOette, вновь слить их с РО и продать обратно «Фанни Мэй».

РО должны были расти, потому что на рынке облигаций наблюдался подъем. Поскольку РО представляли выплаты основной суммы, они повышались быстрее при уменьшении процентных ставок и росте цен на облигации, и вот почему: РО были проданы со скидкой, и если процентные ставки уменьшались, то люди начинали рефинансировать свои закладные. В этом случае вы получали основную сумму долга (полный номинал), а значит, и прибыль сверх «уцененной» продажной стоимости РО немедленно, а не через много лет. Давайте разберем происходящее на предельно простом примере. За РО номиналом 100 долларов и со сроком погашения 20 лет вы заплатили 15 долларов, а рынок оживился настолько, что 100 долларов вернутся к вам не через 20 лет, а немедленно. Эта способность к росту, получению немедленного дохода при падении процентных ставок называется конвективность, а как вы помните из предыдущих глав, конвективность— это хорошо.

За несколько недель владения Morgan Stanley РО рынок ценных бумаг оживился, по словам одного продавца, «как извращенец, завидев малолетку». РО поднялись невероятно. Скорее всего, клиент, принимая решение об отсрочке продажи трастовых облигаций, не понимал, насколько РО нестабильны. Они шли все выше и выше. К тому времени как клиент все-таки решился продать свои бумаги для получения примерно 400 миллионов долларов, Morgan Stanley уже поимел свой скромный интерес на принадлежащих ему РО.

Руководство банка удивило меня в хорошем смысле слова. Но теперь Morgan Stanley встал перед тяжким выбором. На MX, включая гонорар и доход от РО, фирма сделала около 75 (вы не ошиблись, семидесяти пяти) миллионов долларов. Исключительно благодаря конвективности? Ну, конечно же, и гонорар был чрезвычайно высок, — но все равно, клиент просто озвереет, если узнает. А он узнает? Руководство банка собралось для обсуждения одного вопроса: делиться ли с клиентом дополнительными доходами.

В соглашении с покупателем ясно сказано, что Morgan Stanley забирает все дополнительные доходы себе. Но не получится ли, что банк злоупотребит доверием клиента, если заберет все деньги и даже не известит другую сторону об их количестве? Вместе с тем, если покупателю сообщат о дополнительных доходах, то придется объяснять, откуда что взялось. Скорее всего, клиент просто не понял смысла соглашения по РО, и может считать, что Morgan Stanley злоупотребил его доверием гораздо раньше, когда не просветил его по поводу мощного скрытого потенциала этих бумаг.

Далее, если менеджеры примут решение в духе «надо делиться», то как именно надо делиться, сколько дать клиенту? Как будет определена доля, которой достоин покупатель облигаций, и как это ему объяснить? Скользкая ситуация. Обсуждался очень сложный вопрос деловой этики, а я уже писал, что руководство считало выражение «деловая этика» чем-то вроде «сапог всмятку».

К какому же решению пришли? К наиболее этичному из всех возможных в сложившихся обстоятельствах. Делиться не стали вообще. Зачем зря головы ломать? Клиент и так остался доволен свалившимися с неба 400 миллионами. Зачем ему еще 30? Да и не узнает он о них никогда!

В конце концов, общий доход Morgan Stanley со сделки составил 74,6 миллиона долларов, которые были поделены поровну между ГПП и отделом ипотеки. После других сделок вспыхивали ожесточенные битвы по поводу дележа добычи, но сейчас жирный кусок оказался достаточно велик, чтобы насытить всех. Гонорар группы производных за сделку с MX был определен в 37 миллионов 320 тысяч долларов.

Руководство ГПП постаралось избежать широкой огласки этой информации. Никогда и никому в группе производных сумма гонорара официально объявлена не была. В соответствии с принятой для любой сделки ГПП стандартной процедурой следует заполнить специальную форму, внеся в нее общий доход от сделки и его распределение по различным группам фирмы. Директор-распорядитель, как правило, сообщает обреченному на заполнение сотруднику все необходимые данные. Для формы по сделке с MX последовали другие указания: не заполнять. Те, кто обладал достаточно полной информацией о сделке, не проявляли склонности обсуждать, сколько фирма на ней поимела. Даже простое упоминание суммы гонорара могло стать основанием для немедленного увольнения.

Сделка почти не потребовала затрат сил и времени — ну, в общей сложности недели две. Большая часть работы была выполнена кучкой посвященных за несколько дней. Главное же событие сделки — паника — вообще длилось около часа. И за все это фирма положила в карман 75 миллионов долларов.

Один из рядовых сотрудников группы производных, бывший в курсе истории с MX, подсчитал ее воздействие на квартальную прибыль фирмы. Оказалось — значительное воздействие. За счет сделки с MX фирма превзошла ожидания аналитиков, причем почти точно на сумму прибыли, которую получила от своего «стратегического оружия». Возможно, аналитики и располагали некоей конфиденциальной информацией о деловой активности Morgan Stanley, но никто из них и подумать не смел, что банк наварит 75 миллионов на единственной сделке менее чем за три месяца, за что они и были удостоены жизнерадостного ржания сотрудников ГПП.

Сделки с AMIT зарекомендовали себя наиболее эффективным из всех возможных средств создания фиктивных прибылей для японских инвесторов. Успех этих бумаг не укрылся и от руководства Morgan Stanley. 24 марта 1993 года Боб Скотт, в то время — старший директор фирмы по инвестиционным операциям, направил участникам сделки с MX в Нью-Йорке и Токио письмо, в котором выражал благодарность за треволнения, перенесенные в связи с нестабильностью рынка. Скотт писал: «Очевидно, пик нервной напряженности пришелся на март, когда начался подъем на рынке казначейских сертификатов». В своем послании он также поздравлял работников с успехом. Хотя в Morgan Stanley сделка с MX и осталась тайной для большинства сотрудников, но, конечно же, не для высшего руководства. Вот еще одна фраза из письма: «В итоге сделка оказалась наиболее прибыльной за всю историю фирмы».

Надо сказать, что Скотт не преувеличивал.

Примечания:

1

ЛИБОР — принятая в России аббревиатура от англоязычного названия London Inter Bank Offered Rate (LIBOR). — Примеч. ред. 

15

Образовано от сокращения слов «interest only» — «только проценты». — Примеч. ред.