Рис. 17. Щенок анатолийской сторожевой пастушьей собаки проявляет подчиненное поведение по отношению к овцам. Это означает, что он успешно установил с ними социальную связь и в дальнейшем может превратиться в хорошую сторожевую собаку. (Фото Джей Лоренц).

Когда я что-то говорю своей собаке, то использую человеческий способ общения, социальное поведение моего вида. Я не считаю себя собакой, но отчасти отношусь к ней как к человеку. Думаю, что собака в какой-то степени понимает речь хозяина. Похоже, пастушьи сторожевые собаки также считают, что овцы отчасти собаки и понимают по-собачьи. Когда я кормлю свою собаку, овцы пытаются стащить собачий корм, а собака рычит на них, как будто те её понимают.

В Старом Свете пастушьи собаки обычно проводят первые 16 недель после рождения с одним — двумя братьями или сестрами, с несколькими взрослыми собаками, включая мать, и с тремястами или около того овцами и пастухом. У итальянцев есть специальное слово, обозначающее этот социальный треугольник — морра. В возрасте 16 недель собака уже сформировалась физически и приобрела навыки поведения таким образом, что провести всю жизнь именно с морра. Такую собаку нельзя взять в городскую квартиру в качестве домашнего любимца: там она будет чувствовать себя плохо и никогда полностью не приспособится к среде, отличной от первоначальной. Изъятие волчонка из логова в возрасте 4—6 недель привело бы к такому же неудовлетворительному результату.

На практике существование критического периода играет значительную роль во взаимоотношениях людей с собаками. Первым и наиболее важным аспектом в формировании отношений с собакой оказывается вовсе не генетический, а внешний — развитие щенка в среде, в которой ему предстоит жить, когда станет взрослым. К сожалению, роль критического периода зачастую недооценивается даже дрессировщиками, чья задача как раз в том, чтобы сформировать поведение животного для его использования в определенных целях. Например, распространено мнение, что социальное поведение в стае волков заложено генетически. На основании этого дрессировщики собак полагают, что раз собаки произошли от волков, то понимают волчье стайное поведение и будут воспринимать дрессировщика как доминантную особь — «вожака».

Но действительно ли стайное поведение у волков определено генетически? Не совсем так. Стайное поведение, как и любое другое, определяется не только и не столько генами. Оно формируется в результате освоения животным поведения в критический период. Стайное поведение у волков — лишь одна из многих социальных возможностей. Если у собаки не сформируется стайное социальное поведение в критический период, нет смысла пытаться изображать главенство в стае после того, как возможности социальной адаптации исчерпаны. Стайное поведение гораздо сложнее, чем просто иерархия социального положения. Оно устанавливается через общение с сородичами (в частности, путем игры, груминга и др.) в раннем возрасте. Дрессировщик, который берет на себя роль вожака стаи и пытается, к примеру, с рычанием повалить собаку на спину, лишь запугивает её. Собака воспринимает такое поведение дрессировщика вовсе не как побуждение к обучению. Напротив, страх и принуждение отвлекают внимание животного от учебы, переориентируя его на социальное взаимоотношение. Доминантный воли учит члена стаи соблюдать иерархию, а не выполнять какие-то команды. Однако аналогия с волчьей стаей широко используется в дрессировке собак и только лишь потому, что нам мало известно о развитии поведения у представителей семейства собачьих.

Критический период для социального поведения имеет прямо-таки магическое значение. К концу его в мозгу собаки происходят какие-то процессы, в результате которых собака утрачивает способность к приобретению новых социальных навыков, а уже усвоенный тип поведения никогда не забывается. Люди, обольщаясь своими знаниями о воспитании и обучении, порой питают иллюзию, что могут научить собаку вести себя по-другому. Но это невозможно. Даже поговорка гласит, что старого пса не выучишь новым трюкам.

Итак, во время критического периода должно произойти некое стойкое изменение. Создается впечатление, что у собаки, социализированной с овцами, в нервной системе закреплены иные пути прохождения нервных импульсов, чем у её сородича с таким же набором генов, но выросшего без овец. Не является ли способность к обучению генетически детерминированным ответом на воздействие внешней среды? Может ли быть обучение определено генетически?

Важно подчеркнуть следующее. Ранний опыт оказывается определяющим не потому, что он первый, а потому, что влияет на развитие мозга. Однажды я обучал собак для сторожевой пастушьей службы. Как мне казалось, животные учились охранять стадо. Поскольку критический период завершается в возрасте 16 недель, я полагал, что содержание собак с овцами до этого возраста позволит добиться успеха. Однако сосуществование щенков с овцами не учит их охранять стадо. Зато это заставляет мозг развиваться в направлении реализации охранного поведения.

Мозг растет так же, как ноги или любая другая часть тела. Ноги не просто могут ходить, они должны ходить для того, чтобы их рост протекал правильно. Ноги, которые не ходят в процессе роста (критического периода), ослабевают и становятся нефункциональными. То же самое и с мозгом. Мозг развивается в двух аспектах: он увеличивается в размерах и изменяется структурно. На сколько вырастет мозг собаки и каким образом изменяется его структура, зависит от факторов среды, которые влияют на него в первые шестнадцать недель жизни.

Период наиболее быстрого роста мозга совпадает с критическим периодом социального развития. Объем мозга у щенка сторожевой пастушьей собаки возрастом 1 сутки составляет около 10 см³. К тому времени, когда щенка отлучают от матери в возрасте 8 недель, объем мозга составляет 60 см³; к 16-й неделе — 80 см³, после чего быстро достигается окончательная величина — чуть больше 100 см³. Том, одна из наших первых и любимых итальянских овчарок, весил 45 кг, а объем его мозга был 106 см³.

У новорожденного щенка имеются уже почти все мозговые клетки, которые будут у него во взрослом состоянии. Но как в таком случае мозг увеличивается в размере в 10 раз? Дело в том, что мозг растет за счет образования межклеточных связей. На момент рождения большинство имеющихся у щенка нервных клеток не связаны между собой. В процессе развития как раз формируются межнейронные связи. Одни клетки образуют соединения, руководствуясь внутренними сигналами. Другие сами ищут и находят свою «мишень» (мышцу или иной орган). Третьи устанавливают связи под влиянием сигналов, поступающих в мозг извне.

Рис. 18. Схема увеличения объема мозга.

Мозг растет в основном в критический период социального развития. После окончания роста межклеточные связи в мозгу изменить трудно.

Например, в зависимости от размеров и активности глаза его обслуживает то или иное количество нейронов и межклеточных связей. Количество связей и объем мозга у щенка, выращенного в темноте, меньше, чем у щенков, формировавшихся в нормальных условиях. Щенок, который рос в бедной стимулами среде, имеет меньшие размеры мозга. У него столько же нервных клеток, как в норме, но далеко не все они связаны между собой. Опыты с котятами показали, что животные, которым, как только они начали видеть, закрыли глаза очками с горизонтальными полосами, став взрослыми, оказались не способны воспринимать вертикальные предметы. Например, они натыкаются на ножки стола.

Функции других органов чувств также начинают развиваться в критический период. Этолог Эд Бейли отмечает важность импринтинга обонятельных впечатлений для установления связи с детенышем. Он рекомендует будущему владельцу выбрать в помете щенка в возрасте около 5-и недель и дать ему возможность запомнить свой запах. Дарвин наблюдал, как уругвайские пастухи делали в кошаре «гнездо» из овечьей шерсти для щенков сторожевых собак, чтобы они от рождения жили среди овец, воспринимая их всеми органами чувств. Заводчики охотничьих собак знают, что щенка нетрудно приучить к звуку выстрела из ружья, если дать ему возможность слышать этот и другие громкие звуки до формирования чувства страха.

Ясно, что внешние раздражители, связанные с овцами, влияют на развитие мозга щенка иначе, чем впечатления от городской квартиры. У щенка, который не видел овец до 8 недель, мозг имеет другую структуру, чем у того, который контактировал с ними с 4-недельного возраста. В 16 недель почти все нервные связи мозга уже сформированы, и его развитие практически прекращается. Щенок, впервые увидевший овец в этом возрасте, не сумеет привыкнуть к ним в достаточной степени.

Выделить все возможные вариации очень сложно, но в то же время довольно просто уяснить, почему не может быть двух абсолютно одинаковых особей. Да потому (помимо генетических соображений), что не бывает так, чтобы два щенка выросли в совершенно одинаковых условиях. Они не могут одновременно занимать одно и то же место в пространстве, а значит, не могут получать одинаковые сигналы из внешней среды, поэтому у них формируются различные межклеточные связи в мозге. В результате они думают и ведут себя по-разному. Если щенок, выращенный в бедной раздражителями среде, попадает, став взрослым, в более разнообразную среду, он не сможет приспособиться к ней, поскольку не обладает необходимыми нервными связями. В возрасте 16 недель у собаки формируются (или не формируются) почти все социальные отношения.

Понимание процессов роста мозга позволяет разрешить противопоставление врожденное — приобретенное. То, что дано от природы, и то, что получено путем обучения, не существует по отдельности, но всегда вместе. Поведение имеет «надгенную» природу: генетические задатки взаимодействуют с факторами среды развития. Именно в результате синергизма генов и окружающей среды формируется уникальный организм. Два организма не могут выглядеть и вести себя одинаково.

Развитие растущего мозга — ответ на поток огромного множества событий, которые внутренне (генетически) и внешне (путем обучения) обусловлены. Утверждать, что этот поток генетически предопределен, значит упустить суть происходящего.

В 1976 г., когда я начал изучать сторожевых пастушьих собак, я думал: «Раз поведение сторожевых собак так не похоже на поведение бордер колли, значит, оно предопределено генетически». Со всех сторон мне твердили, что эти породы выведены специально для охраны овец. Неизменный вопрос: «Какая порода лучше?» подразумевал: «Какая порода обладает лучшим набором генов?» Однако во время наших исследований, касавшихся работы со сторожевыми собаками, мне довелось слышать много жалоб. Приобретя подрощенного щенка, скажем, 4-месячного, «хорошей» традиционной породы, владелец не мог заставить собаку остаться с овцами. Услышав такое, я непременно интересовался, находился ли детеныш с овцами первые четыре месяца своей жизни. Если нет, то у него сформировалась неподходящая структура мозга; такого щенка не удастся обучить новому социальному поведению.

Выращивание щенков, в особенности, если взрослыми они должны выполнять ту или иную работу, требует внимания к деталям. Когда собаку заводят в качестве домашнего любимца, щенка чаще всего приобретают в возрасте около 8 недель, поселяют в доме, кормят, ласкают, выгуливают и вообще уделяют ему много внимания. Тем самым животному создают особые условия для развития мозга, которое определяет его поведение на будущее. Если бы я приобретал собаку в качестве домашнего любимца, то выяснил бы, какова была ее первоначальная среда; плохо, если на протяжении первых 8 недель детеныш жил в клетке или конуре, где его окружали только мать и другие щенки из этого помета. Я бы с подозрением отнесся к собаке в возрасте 12 недель, которая росла, например, при магазине, так как вряд ли у неё развился такой мозг, который нужен мне. Я бы также подумал о том, что если каждый день, уходя на работу, хозяевам придется запирать щенка одного в доме, то получится собака с малоразвитым мозгом без достаточного набора связей, необходимых для общения с человеком.

Критический период следует рассматривать глубже. Он включает в себя гораздо больше, чем социализацию. Импринтинг у гусей, как установил Конрад Лоренц в своих экспериментах, прекращался вскоре после рождения, помимо всего прочего потому, что у них появлялось чувство страха. Страх — это пороговая реакция, т. е. она вызывается раздражителем тогда, когда он превосходит определенный уровень. На сигнал животное реагирует либо приближением из любопытства, либо попыткой избегания. Возьмем, например, звук. Один и тот же звук может восприниматься как громкий или едва уловимый в зависимости от развитости слуха. Когда орган слуха у щенка только начинает функционировать, он едва слышит звук, который покажется громким взрослой собаке. Животные избегают громких звуков, а на тихие звуки могут не обращать внимания или, наоборот, исследовать их. Кроме того, они привыкают к продолжительным повторяющимся звукам. Страх по большей части является способом избежать нового, неизвестного, а потому потенциально опасного.

До того момента, когда появляется реакция страха, животное не боится новых раздражителей. Для новорожденного щенка все новое. Но после того как возникает боязнь, новые объекты и факторы среды вызывают желание избежать их; это поведение называется избеганием опасности. Дрессировщики охотничьих собак приучают щенков к выстрелам раньше, чем появляется реакция страха. Если в первые 6 недель жизни щенок слышит, как стреляет ружье, его развивающийся мозг привыкает к этому как к норме, и в дальнейшем воспринимает спокойно. Но если знакомство со звуком выстрела опоздало и реакция страха уже есть, то собака будет ощущать этот звук как опасно громкий и постарается избегать опасности. Собака, пугающаяся выстрелов, мало пригодна для охоты, и это практически невозможно исправить. Отметим, что некоторые собаки более чувствительны, чем другие, независимо от среды.

Начало проявления боязни различно у разных пород, а также может варьировать в пределах породы в силу индивидуальных темпов развития. У одних пород проявление страха начинается в возрасте 6—8 недель, в то время как у других не ранее 8—10 недель.

Каждая форма поведения, будь то страх, подчинение или игра, имеет свои темпы развития и различна у разных пород. Любое поведение зависит от функционирования желез внутренней секреции, а также от координации движений и чувственного восприятия. И любое поведение отражается на ходе развития, влияя на структуру мозга и прочих органов.

Каждый новый раздражитель «падает» на соответствующую структуру, изменяя её. У активных щенков скелет отличается от такового у малоподвижных. Путем тренировки тех или иных органов можно изменить темпы их развития и таким образом сдвинуть время начала проявления соответствующего поведения.

У бордер колли и некоторых охотничьих пород в критический период социализации начинает проявляться хищническое поведение. Бордер колли в возрасте 10 недель уже выделяет и выслеживает некоторые объекты в окружающей среде; щенки начинают играть в «охоту» (найти, выследить и преследовать собрата. В этой игре они осваивают и совершенствуют поведение хищника по отношению к добыче. Овцы очень чувствительны к такому поведению и избегают проявляющих его животных.

У сторожевых пастушьих собак элементы хищнического поведения если и проявляются, то обычно не ранее 5—6-месячного возраста. К тому времени социальное развитие прекращается, поэтому хищнические приемы не включаются в социальную игру.

Основные элементы хищнического поведения у собак следующие:

Поиск — обнаружение — выслеживание — преследование — нападение — умерщвление — раздирание добычи

Не у всех пород имеется полный набор этих элементов. А у деревенских собак на острове Пемба хищнического поведения совсем нет, во всяком случае, по отношении к домашнему скоту и курам.

Собаки (и плотоядные животные вообще) обычно не убивают животных, с которыми они росли, или отдельных особей, с которыми они знакомы. Этолог Поль Лейхаузен в своей книге с, мотивациях поведения у людей и животных [77] описывает пример этого феномена. У него была дикая кошка Темминка (Felis temminoki), которую он кормил крысами. Одной крысе удалось избежать поимки и спрятаться под местом, где спала кошка. Эта крыса «подружилась» с кошкой, та ела новых крыс, но не трогала свою «подружку». Через 4 месяца крысу изъяли, а 3 месяца спустя, когда она стала гораздо крупнее, поместили обратно. Тут «дружбе» пришел конец.

У нас было пять цыплят, с которыми наша лайка Ситка была «знакома». Она никогда их не трогала. Цыплята выросли, и я добавил к ним ещё двух новых. Ситка съела обоих новичков, но по-прежнему не трогала своих старых знакомых. Заводчики фоксхаундов, учитывая это явление, отдают щенков на взращивание фермерам, у которых животные общаются с домашним скотом и птицей, чтобы по отношению к ним охотничьи инстинкты не развивались. В результате взрослые собаки, если случится гнать лисицу через территорию фермы, даже не посмотрят на кур, пусть и незнакомых.

У лучших сторожевых пастушьих собак никогда не проявляются никакие элементы хищнического поведения. Те особи, которые не дотягивают до уровня лучших (а таких большинство), обычно проявляют один — два элемента (чаще всего преследование и нападение), но очень слабо.

Это означает, что даже не из самых лучших собак могут получиться отличные сторожа для овец, если владелец уделил должное внимание развитию животного в критический период. Но что касается других пород, то неразумно пытаться сделать из них сторожей. Некоторые из них будут преследовать, а иногда и убивать диких животных. В Техасе одна из наших маремма по кличке Долли была прекрасным сторожем ангорских коз, но порой ловила и умерщвляла кролика и затем несколько дней носила его с собой, после чего ловила другого. Она преследовала и умерщвляла, но не раздирала добычу, т. е. была способна убивать животных, с которыми не социализировалась, но не могла их съесть, поскольку у неё отсутствовал один из важнейших элементов хищнического поведения. Хозяин ранчо объяснял поведение Долли тем, что ей нужна была мягкая подушка, поскольку он часто наблюдал, как она лежала головой на тушке кролика.

Рис. 19. Начало проявления хищнического поведения у бордер колли и сторожевых пастушьих собак. Бордер колли начинают рано вести себя как хищники, в том числе в играх. У сторожевых пастушьих собак хищническое поведение начинает проявляться после того, как прекращается социальное развитие; игровое поведение у них не столь разнообразно.

Хищническое поведение так же, как и социальное, имеет свой критический период развития. Каждый из его элементов, будь то наблюдение, выслеживание, преследование, нападение, умерщвление или раздирание добычи, появляется независимо от остальных в определенное время — в собственный критический период. Например, однажды вы замечаете, что котенок стал наблюдать за клубком пряжи. Несколько дней спустя он начинает бегать за ним и набрасываться, а через некоторое время переключает свое внимание на мышей. Таким образом, животное учится убивать и вести себя по-взрослому, играя в наблюдение и преследование с клубком пряжи.

Элементы поведения необходимо закреплять при их первом проявлении. Без этого многие из них выпадают из спектра поведения, присущего данному виду, и никогда не возникают вновь. Если животное пользуется тем или иным элементом поведения, то он сохранится. По всей видимости, поведение тоже развивается, и в отсутствии соответствующей стимуляции не будет развиваться правильно. Хорошим примером может служить сосательный рефлекс, который у большинства млекопитающих начинает действовать незадолго до рождения. Если щенок не прикладывается к соскам в первые несколько минут после рождения, эта форма поведения не развивается (предположительно потому, что не формируются нужные нервные связи), детеныш теряет способность сосать, причем его нельзя научить этому позже. Более того, животное не научится жевать и глотать.

Мне известны случаи, когда сторожевых пастушьих собак, которые начинали преследовать овец, немедленно удаляли с пастбища, в дальнейшем это поведение не проявлялось. Кроме того, я наблюдал за сторожевыми пастушьими собаками, начинавшими проявлять преследование в отношении овец. Мои овцы, которые долгое время социализировались с собаками, не убегали в ответ на погоню; а если овцы не убегают, собаки их не преследуют. Даже если собака способна к преследованию, необходим сигнал из внешней среды для проявления данного поведения.

Наслоение и взаимодействие процессов развития, ведущих к формированию поведения взрослой служебной собаки, очень сложны. Естественные факторы среды нельзя отделять от обучения и воспитания. То, что заложено генетически, моделируется средой, в которой животное растет. Если нет стимулирующих факторов среды, нет и эпигенетической реакции.

Большинство людей, которые работают со служебными собаками, воспитывают их сами. Чтобы получить пастушью собаку с желаемыми качествами, владельцу следует начать формировать поведение щенка с самого раннего возраста.

У сторожевых пастушьих собак поведение формируется зачастую естественным путем. Собака рождается среди овец, и все происходит само собой. Когда меня спрашивают, какая порода собак лучше для пастушьей работы, я отвечаю: «Ни одна собака вообще не станет работать, если её не растили вместе с овцами в течение критического периода. Требуется, чтобы хищническое поведение проявлялось совсем слабо и угасало без подкрепления. Щенка следует брать в возрасте 4—5 недель, пока его еще можно социализировать нужным образом. Всеми необходимыми качествами могут обладать щенки простой деревенской собаки, питающейся на свалках».

Поведение хорошей служебной пастушьей собаки формируется в результате взаимодействия факторов среды, генетических и эпигенетических явлений в процессе развития индивида. Поведение первых сторожевых пастушьих собак не имело какой-либо генетической основы. Тем не менее сейчас они рассматриваются как породы, созданные путем отбора на определенные признаки (крупные размеры, светлый окрас, способность к защите скота). Часто задают вопрос: «Какая порода лучше?». В своих исследованиях на базе Гемпшир-колледжа мы изучали породы собак, сравнивая сотни представителей маремма, анатолийских и шарпланинских овчарок; несколько меньше среди изученных собак было тибетских мастифов, каштру лаборейру, больших пиренейских собак, комондоров, кувасов, пули и кавказских овчарок. Поведение взрослой особи формируется средой развития. А чем обусловлены породоспецифические анатомические особенности, тоже, по всей видимости, отражающие приспособленность к охране скота? Древние собаки прошли путь от деревенских форм до современных пород. Каков был этот путь? Вот как описывает внешний вид собак, охраняющих стада, Марк Теренций Варрон:

«… тело крупное, пропорциональное; глаза черные или темно-карие; нос симметричный; губы черные или розовые, не сухие и не отвисшие; морда укороченная, широкая; с обеих сторон видны по два зуба (на нижней челюсти они слегка выступают, на верхней — довольно прямые и менее заметные); остальные зубы, прикрытые губами, очень острые; голова большая; уши широкие, несколько развернутые в стороны; холка и шея толстые; ноги прямые, плюсна удлиненная; лапы широкие, хорошо развитые, при ходьбе уплощаются; когти твердые, загнутые; подушечки пальцев не грубые, а мягкие; спина с прогибом; хвост длинный и толстый; голос низкий».

Это, наверное, первое подробное описание породы. Суть его в том, что нет необходимости в особо крупных размерах и агрессивности, а вот хорошее телосложение и окрас имеют значение. Со времен древнего Рима пастухи уделяли внимание телосложению своих собак. Варрон отмечает, что предпочтителен белый окрас, потому что он заметен в темноте. Конечно, хорошие служебные собаки бывают и не белыми.

По-видимому, древние римляне разводили сторожевых пастушьих собак. Если внимательно не вчитываться в описание Варрона, можно подумать, что древние пастухи вели искусственный отбор в дарвиновском смысле, отбирали лучших собак по определенным признакам (белый окрас и др.) и скрещивали их между собой. Итальянские маремма характеризуются белым окрасом и, возможно, являются очень древней породой.

Но я не думаю, что породы сторожевых пастушьих собак появились путем целенаправленного искусственного отбора. Вряд ли какая-либо порода может быть названа древней в том смысле, что она репродуктивно изолирована со времен Варрона. Наверное, у некоторых римлян были собаки, сходные между собой и тем напоминающие породу, возможно, даже похожие на современные породы. По всей вероятности, существовали сторожевые пастушьи и охотничьи собаки определенного облика. Были, скорее всего, и заводчики, державшие собачьи питомники, где скрещивали определенных собак.

Однако между немногочисленными благоустроенными древнеримскими питомниками и огромным множеством удаленных горных пастбищ, где трудятся миллионы пастухов и их служебных собак, разница колоссальная. Существование пастушьих собак во многом определяется таким сезонным «антропогенным» явлением, как перегон стад на новые пастбища. Весной и осенью пастухи ведут овец туда, где больше свежей травы. Во время передвижений по обширным пастбищам и горным тропам нет возможности изолировать течных сук.

В период течки самка сексуально восприимчива около двух недель. В условиях каждодневных переходов и импровизированных ночлегов нереально предотвратить общение собак между собой, и течная сука будет спариваться с любым подходящим самцом, учуявшим её запах. В странах, где занимаются разведением овец, большинство пастухов и теперь не предпринимают никаких мер для недопущения спонтанных скрещиваний. Неужели во времена Варрона или в раннем неолите пастухи контролировали репродукцию своих собак? Я просто не могу себе представить, что какая-либо порода может быть результатом репродуктивной изоляции на протяжении веков.

Суки в период течки неизбежно спариваются сначала с теми самцами, с которыми общаются постоянно, затем с другими кобелями своего морра, затем с собаками из соседних морра и т. д. Иногда самец или группа самцов из данного морра защищают «свою» самку от чужаков. Но все эти события спонтанны и неконтролируемы.

Шансы есть у всех подходящих по возрасту самцов данного и соседних морра, а также рядом расположенных поселений. В одном помете щенки могут быть от разных отцов. Поскольку все собаки в округе — пастушьи, то даже в случае множественного спаривания наиболее вероятно появление щенков чисто пастушьих «кровей».

Кстати говоря, это наиболее здоровая система разведения животных из всех возможных. Даже если какой-то из самцов несет нежелательные гены, то он не передаст их всем щенкам данного помета. Случайное спаривание в популяции животных, хорошо приспособленных к своей среде обитания, — лучший способ поддержать адекватные внешним условиям генные частоты. При множественном отцовстве увеличивается индивидуальная изменчивость в потомстве, что расширяет поле действия естественного отбора.

Если сторожевые пастушьи собаки размножаются спонтанно, почему они, в конечном счете, не приобретают облик деревенских собак? Действительно, в большинстве пастбищных районов мира пастушьи собаки до сих пор питаются преимущественно объедками с человеческого «стола» и тем, что найдут сами, а внешне выглядят именно как деревенские собаки по размерам, форме тела, окрасу и поведению. Но все же в деревенской обстановке, скажем на Пембе, факторы отбора, определяющие размеры и другие признаки, отличаются от тех, что действуют где-нибудь на горных пастбищах Непала. Там сторожевые пастушьи собаки обычно втрое крупнее пембийских.

А вот в Анголе и Намибии пастушьи собаки почти «деревенских» размеров. В Евразии пастушьи собаки, как правило, крупнее, чем в Африке. Вообще, в животном мире есть тенденция укрупнения представителей вида внутри его ареала в направлении к полюсам и по мере увеличения высоты местообитания над уровнем моря. Можно считать естественным, что тибетские мастифы гораздо крупнее пембийских собак.

Понятно, что местный облик породы может быть результатом естественного отбора, а не искусственного. Когда встречается популяция собак с высокой частотой какого-либо признака, например, определенного окраса, нередко априори считается, что это результат целенаправленного отбора людьми. Однако следует помнить о том, что однородность как внешнего облика, так и поведения особей данной популяции может быть обусловлена, с одной стороны, эффектом основателя, а с другой — действием локальных факторов отбора.

Простейший способ улучшения естественной породы — постзиготный отбор; это означает, что пастухи отбраковывают непонравившихся щенков, а о понравившихся заботятся. Если собака преследует овец, её ликвидируют. Если собака отстает от стада, она теряется, тем самым утрачивая шансы на выживание и размножение. Что происходило во времена неолита? Вероятно, если пастух замечал, что та или иная собака делает что-то полезное (например, защищает овец от волков), он делился с ней пищей, а это давало собаке лишние шансы на выживание и передачу генов следующим поколениям. Но собак не разводили намеренно с целью получения определенных служебных качеств и не тренировали для той или иной службы. Собака выполняла нужную человеку работу, потому что в критический период развития она росла в контакте со скотом и пастухом. Её служебное поведение было отчасти случайно, хотя и продиктовано условиями среды после рождения.

Крайне поучительно проследить влияние естественных факторов на физические признаки сторожевых пастушьих собак в направлении формирования пород. В любом случае при естественном отборе выживание особей зависит от питания, воспроизведения и избегания опасностей. Мои первые наблюдения сторожевых пастушьих собак были сделаны в Македонии к западу от Скопье, где стада овец в сопровождении собак совершали регулярный весенний переход к горному хребту Шар-Планина. Я следовал за стадом из более чем полумиллиона голов от зимних низинных пастбищ в Греции до летних пастбищ вдоль албано-македонской границы. В течение пятнадцати дней мы с молодым македонцем, с которым я познакомился через посольство США в Македонии, стояли лагерем на одном из пересечений пастушьих путей и перед нами бесконечной чередой проходили направлявшиеся на север отары. Сначала мне было трудно замечать в них собак, поскольку они были похожи на овец размерами, формой тела, окрасом и даже шли подобно овцам — медленно, опустив голову.

Впоследствии я наблюдал сезонные перемещения скота почти по всей средиземноморской Европе. В каждой стране можно было выделить одну или несколько местных разновидностей (пород) сторожевых собак. В Португалии их было, по меньшей мере, три: кан да сера ди эштрела, кан да каштру лаборейру и рафейру ду алентежу. В Испании я встретил испанских мастифов и больших пиренейских собак, которых принято считать французской породой.

В Италии существует порода, называется маремма, которую временами разделяют на две разновидности — из Мареммано и из Абруцци. В справочниках по собаководству раньше упоминались две итальянские породы сторожевых пастушьих собак: маремма с более короткой шерстью и абруцская собака с более длинным корпусом. Причем оказалось, что маремма встречалась лишь в холодное время года, когда овец пасли на зимних пастбищах в прибрежной Тоскане («mare-mma» означает «пастбище около моря»), а абруцские собаки — летом на горных пастбищах в Абруцских Апеннинах.

Югославская шарпланинская овчарка названа по горному хребту Шар-Планина, расположенному на юго-западе Македонии и востоке Албании. Зимой, когда собаки находятся на пастбищах Фессалии, их называют греческими пастушьими собаками. Ясно, что одна и та же популяция собак имеет несколько названий, данных по её местоположению в момент наблюдения.

В славянских странах пастушьи собаки называются чаще всего овчарками. Вот некоторые из них: среднеазиатская овчарка, кавказские овчарки (различают несколько разновидностей), южнорусская овчарка, польская овчарка, татарская горная собака. В Венгрии это комондоры и кувасы, в Турции — сивас, кангал и карская овчарка или, в целом, анатолийские пастушьи собаки (с Анатолийского плоскогорья). Когда изменились границы некоторых европейских государств, изменились и названия разновидностей собак. Так, одна из кавказских овчарок, приобретенная нами несколько лет назад, теперь называется турецкая карская овчарка. Хотя я и не изучал все подобные «породы», но видел множество похожих собак в Румынии, Болгарии, Грузии, Иране, Ираке, Ливане, а также в Афганистане, на Тибете, в Непале и в Китае (в районе Гоби). Почти в каждой традиционно овцеводческой стране есть свои «породы» пастушьих сторожевых собак. Согласно последним данным швейцарской программы по охране плотоядных животных (KORA), в двадцати шести странах Европы и Азии вплоть до Тибета существует, по меньшей мере, сорок восемь разновидностей («пород») сторожевых собак, названия которых обычно являются производными от местных слов «пастушья собака» и названия данной местности или ближайших гор.

На сегодняшний день существует тенденция приписывать статус породы собакам различных этнических групп или географических областей. В силу интереса к пастушьим собакам пород насчитывается даже больше, чем овцеводческих культур, где могли бы эти породы сформироваться. Выяснение названий «пород» отнюдь не бесполезно. В условиях меняющихся государственных границ этим путем удается выяснить, какие собаки относятся к настоящим, чистокровным породам. Например, в Турции склонны распознавать породы по окрасу. Широко распространенные анатолийские пастушьи собаки, известные также под названием «карабаши», что означает «черноголовые», имеют и разновидность с белой шерстью. В последние годы эта разновидность карабашей получила признание за пределами Турции и превращается в одну из новых «пород» — акбаши, что означает «белоголовые».

Многими горными пастушьими собаками занимаются собаководы, и они зарегистрированы в национальных и международных собаководческих клубах. Происходит это так. Путешественники, дипломаты, военные или эмигранты привозят несколько животных из какой-либо овцеводческой страны и основывают собаководческий клуб, где ведут записи на протяжении нескольких поколений. Затем заводчики обращаются в солидный клуб, такой как Клуб собаководов США, чтобы их собак официально признали чистокровной породой. Члены клуба зачастую расходятся во мнениях относительно внешнего вида «своей» породы, а разделившись, меняют и название.

Так как же определить породу? Как-то я спросил одного пастуха в Португалии насчет породы его собаки: «Это кан до серра ди эштрела?», на что он ответил: «А разве здесь горы Эштрела?» Вот вам и новая порода!

Как только те или иные служебные собаки признаются породой, они становятся предметом национальной гордости и приобретают ценность на собаководческом рынке. Всякий заводчик утверждает, что «его» порода лучшая из всех.

Чистокровные породы как таковые — это искусственные творения собаководческих клубов ради денег и престижа. Собаки, живущие в горах, не являются «настоящей» чистой породой, пока их репродуктивно не изолируют и не зарегистрируют официально. Поскольку у пастухов не было и нет возможности изолировать самок в период течки, они не могут создать породу, как ее понимают клубные собаководы. Однако в результате действия факторов среды, эффекта основателя и постзиготного отбора их собаки приобретают определенные свойства, присущие местной популяции.

Стандарт породы — это описание генетической разновидности, искусственно полученной людьми, которые изолировали небольшую популяцию. Признание породы международным собаководческим клубом в действительности не основывается на биологических закономерностях формирования породы или разновидности собак. Термины порода, раса, подвид, разновидность с биологической точки зрения определяются сходно. Все они предполагают, что различия в частотах генов (аллелей) распределены не случайно, а в зависимости от какого-то процесса отбора. Термин подвид подразумевает географическую специфику, обусловленную приспособлением к местным условиям. К примеру, имеются различия в окрасе особей, обитающих на различных континентах — значит, окрас приспособлен к местным условиям. Применительно к людям в таких случаях используется термин раса, а не подвид. В отношении животных раса подразумевает наличие признаков, которые варьируют от одной местности к другой, не имея четких границ. Термин порода используется обычно применительно к домашним животным и подразумевает изъятие животных из дикой природы, содержание в неволе, целенаправленное размножение, контролируемые спаривания. При этом репродуктивная изоляция достигается не географически или в результате естественного отбора, а путем вмешательства человека, ведущего искусственный отбор по определенным признакам по своей прихоти. Прихотью является также и желание сохранить признаки сторожевых пастушьих собак какой-либо местности в условиях искусственного разведения.

Наблюдая перегон скота из Греции в Македонию ранней весной 1977 г., я заметил весьма важный механизм эволюции собак. Приемы организации стада и управления им, несомненно, существуют уже на протяжении тысячелетий. Стоунхендж и другие подобные сооружения, датируемые 4 тыс. лет назад, возможно, служили календарями, по которым пастухи узнавали, когда начинать перегон скота на летние пастбища. Один из древнейших литературных памятников — Библия — частично является историей скотоводческих племен, передвигавшихся с места на место со своими стадами. «Снежный человек», останки которого 4 000-летней давности найдены в Альпах в 1991 г., вполне мог быть пастухом, попавшим поздней весной в снежную бурю.

Итак, весной 1977 г. на моих глазах полмиллиона овец преодолели около 500 км от низинных пастбищ Греции до Шарпланинских гор, а осенью вернулись обратно. Мало кто отважится хотя бы раз в жизни пройти пешком такое расстояние, но тысячи европейских пастухов совершали подобные переходы дважды в год с детства.

Понимание этих миграций поможет разобраться в сторожевых пастушьих породах. Жизнь во время переходов с присущей этим переходам местной спецификой прямо влияла на развитие сопровождавших стада собак. У каждого из мигрирующих животных два местообитания: зимнее и летнее. В теплых низинах жарким средиземноморским летом трава высыхает, и скоту необходимо переместиться в горные луга со свежей травой, где, к тому же, прохладнее. Осенью стада уводят оттуда, чтобы их не застигли снегопады. Если весной или осенью не отправиться в путь вовремя, овцы обречены на смерть. Зимой греческие пастушьи собаки живут на равнинах Фессалии, защищая овец от волков и шакалов. Затем они проходят почти 500 км через Македонию к албанской границе. Кстати, там многие пастухи — мусульмане, говорящие только по-албански.

На собаководческих конференциях мне приходилось слышать дискуссии о том, какой окрас должен быть у тех или иных — греческих, турецких, югославских и др. — пастушьих собак. Но я своими глазами видел, как зимние «греческие» пастушьи собаки превращаются в летних «югославских», называемых также шарпланинскими овчарками или албанскими горными собаками. В связи с возрождением национального духа в этом регионе собачьи родословные ведут чуть ли не от псов Александра Македонского. Но со сменой времен года у одной и той же собаки три — четыре раза поменяется название породы.

Большая часть «пород» сторожевых пастушьих собак как раз ведет кочевой образ жизни. Во время сезонного перехода принадлежащие пастухам собаки имеют возможность спариваться с местными собаками, встречающимися на пути. Достигнув горных пастбищ, где пасется скот из других местностей, они спариваются с собаками, пришедшими с этими стадами. Щенкам, родившимся на горных пастбищах, владелец может найти новых хозяев, живущих далеко. Таким образом, гены данной особи могут распространяться вдоль всего пути миграции, а затем через щенков в другие удаленные места. И все это может произойти за несколько месяцев. В течение года гены этой собаки могут удалиться на несколько тысяч километров. По оценке Швейцарского природоохранного фонда, овцы во всем мире в общей сложности проходят ежегодно 120 тыс. км (при ширине колонны животных 75 м). Каждый переход составляет от 590 до 990 км в одну сторону. Сегодня кое-где, например, в Испании, стада перевозят на грузовиках. Но чаще скот в сопровождении пастухов с собаками дважды в год сам перемещается на большие расстояния, надолго меняя среду обитания.

Влияние миграций на генетику пастушьих собак становится несомненным, когда подсчитаешь, сколько животных принимает в них участие. Переход из Греции в Македонию, который я наблюдал, совершали более полумиллиона овец, поделенных на группы примерно по 350 голов, каждая в сопровождении одного или двух пастухов и 2—5 собак. Иногда с пастухом шли две большие собаки, а ещё двух молодых помощник вел на поводках. Кроме того, бывало, что лошадь пастуха тащила притороченный к седлу мешок, откуда слышались голоса щенков. Полмиллиона овец делятся приблизительно на 1400 групп, что подразумевает наличие, по меньшей мере, 1400 таких пастухов и около 7 тыс. взрослых сторожевых собак.

К востоку от Македонии масштабы сезонного перегона скота гораздо больше. При том же соотношении пастухов, собак и овец в год получится, что в перегоне принимают участие 414 тыс. пастухов и около 1,6 млн. собак. Дальше на востоке находится Китай, являющийся третьим в мире производителем овец; соответственно, и стада, мигрирующие вокруг пустыни Гоби, еще более грандиозны.

По моим оценкам, по территории шириной в полторы тысячи километров от западного Средиземноморья до областей к востоку от Гималаев ежегодно перемещаются свыше миллиона взрослых пастушьих собак. Постоянно перемешивается множество различных популяций собак. Веками происходит взаимопроникновение овцеводческих культур: арабской — в Албанию, шумерской — в Венгрию, а возможно, и дальше, вплоть до Финляндии, азиатской — в Турцию. Каждая популяция впитывает новые гены и приносит их «на зимние квартиры», где делится ими с местными особями и получает новые от тех, кто побывал в других местах. И все это дважды в год на протяжении, по меньшей мере, 4 тыс. лет.

Для популяционной генетики представление о миллионе с лишним особей, каждые полгода мигрирующем через пол-Европы или Африку, просто невообразимо. Всякий раз, когда заходит речь о породах собак, мой мозг кипит от мыслей о миграции.

Рис. 20. Мальчик-пастух помогает собакам во время сезонного перегона скота. Мутуалистические отношения подразумевают, что люди помогают собакам выживать и воспроизводиться, а собаки пасут и охраняют овец. Породы формируются тогда, когда помощь человека направлена на окружающих собак неслучайным образом. На данной фотографии пастух ведет белых собак. Неважно, почему он выбрал именно этих, но в следующем поколении таких животных будет больше.

Как я полагаю, предки современных сторожевых пастушьих собак появлялись в разных районах мира вместе с древними кочевниками. Так, македонские собаки, вероятно, пришли в Македонию с турецкими пастухами-мусульманами из Анатолии, а туда — из Ирака, Ирана, Афганистана и Китая. Скорее всего, скот пригоняли в те же места, что и раньше, используя традиционные маршруты; теми же путями и возвращались. Многие овцеводческие культуры гораздо старше культур тех стран, которые пересекаются путями сезонных миграций. Большинство пастухов говорят на своих родных языках, а не на языках тех мест, по которым они гонят стада, и им дела нет до международных правил пересечения государственных границ, через которые они проходят безо всяких паспортов.

Древность овцеводческих культур не означает, что собаки остались чистокровными (т. е. репродуктивно изолированными) со времени первых миграций. Как раз наоборот, в ходе длительных и далеких переходов, в которых участвовало огромное множество собак, происходила гомогенизация их популяций. Первое исследование митохондриальной ДНК, проведенное мной, показало, что мои бордер колли по гаплотипу сходны с шарпланинскими овчарками, которых я привез из Югославии. В другом исследовании выяснилось, что маремма из области горного массива Гран-Сассо в Италии имели сходство по гаплотипу с волками из Румынии и южных районов России. Сходство гаплотипов означает, что у бордер колли и шарпланинских овчарок была общая бабушка. У маремма, охраняющей моих овец в Массачусетсе, гаплотип идентичен таковому некой прапрабабушки, а также волка из России, произошедшего, вероятно, от волка, которого она встретила во время миграции.

Далекие миграции переносятся нелегко, а значит, связанные с переходом тяготы являются факторами естественного отбора, в котором выживают наиболее приспособленные. Любая особь, не справляющаяся с миграцией, выбывает из генофонда сторожевых пастушьих собак. В Италии на свалках вдоль пути следования овечьих стад часто можно встретить две-три отделившихся от стада маремма. Жаль, что я потратил приличную сумму денег на итальянских пастушьих собак, в то время как вдоль маршрутов миграций можно найти множество собак с превосходными внешними данными, которые отстали от своих стад.

Во время миграции смертность среди собак высока. На македонском переходе я видел много мертвых собак вдоль пути следования, в основном сбитых машинами. К тому же собаки, сопровождающие скот, вступают в контакт с местными особями и распространяют болезни на большие расстояния. Проведенное в Турции исследование, целью которого было выявление здоровых животных, открыло мне глаза на масштабы заболеваемости щенков.

Таким образом, давление отбора на мигрирующих собак велико и в нем участвуют различные факторы, связанные с их службой, питанием, размножением, заболеваемостью и смертностью. В результате меняются внешние признаки, в частности размеры тела. В среднем пастушьи собаки крупнее, чем деревенские. Тому есть причины. Во-первых, у более крупной собаки шире шаг. То же расстояние она пройдет меньшим числом шагов. А ведь с каждым шагом животное устает. При широком шаге меньше затраты энергии, и у собаки больше шансов пройти весь путь. Таким образом, крупные особи лучше приспособлены к сопровождению стада.

Рис. 21. Эти собаки отстали от перегоняемого стада; мало шансов, что их потомство (если таковое будет) сможет вернуться к работе с овцами.

Во-вторых, от размеров тела зависит способность справляться с недостатком пищи. Крупные животные меньше страдают от голода, так как у них больше жировые запасы и выгоднее соотношение площади поверхности тела к его объему (т. е. меньше потери тепла). Чем крупнее особь, тем дольше она может обходиться без пищи. Животные, которые способны переживать длинные арктические зимы при дефиците питания (например, мамонты и ирландские лоси ледникового периода), — это гиганты в своей таксономической группе. Долгие переходы для собак подобны зиме. Человек предоставляет все меньше пищи, а свалки остаются позади. У всех участников перехода — людей, собак, овец — мало не только пищи, но и времени на питание. Ясно, что следует отправиться в путь, имея большой запас энергии.

В-третьих, крупным животным по сравнению с мелкими легче переносить болезни, плохую погоду и случайные опасности. У щенков масса тела недостаточна для того, чтобы пережить быстрое обезвоживание организма, поэтому они зачастую гибнут от диареи.

Крупные собаки лучше выдерживают низкие температуры на горных пастбищах. При неожиданных бурях с ледяным дождем небольшие животные быстро гибнут. Крупные животные меньше рискуют при несчастных случаях, нередких на переправах и на горных склонах, отчасти потому, что кости у них не так легко ломаются, как у мелких особей.

Сказанное не означает, что у крупных собак нет проблем. Начать с того, что им требуется больше пищи. Но овцеводство дает пищевые отходы гораздо более высокого качества, чем имеют деревенские собаки, например, на Пембе. Сопутствующие овцеводству съедобные для собак предметы (молоко и его производные, павшие овцы, навоз, последы при окоте) богаты белками и жирами. Отметим, что собаки пастухов дорожат своими источниками пищи, стараясь не отставать от стада и давать отпор сторонним хищникам.

Очень крупные собаки (с массой тела 45 кг и более) обычно страдают от избытка тепла. У сенбернаров и ньюфаундлендов во время длинных переходов нередко бывает тепловой удар. Эти две породы сформировались в местах с холодным климатом, где тепловые нагрузки не перерастают в проблему. Сомнительно, чтобы столь крупные собаки могли пережить миграцию в Средиземноморье. В первый же жаркий день у собаки массой 45 кг полопались бы кровеносные сосуды в мозгу. Большинство собак при македонских стадах весили 25—40 кг. Дальше на восток в районах полупустынь пастушьи собаки ещё меньше, а по форме тела сходны с борзыми, что, вероятно, связано с проблемой лишнего тепла. В более прохладных местах выше в горах (в Афганистане, Непале, Монголии) собаки средних размеров имеют плотное телосложение, что помогает сохранению тепла.

Это опять же проявления действия естественного отбора. В данной местности размеры тела связаны как минимум с тремя факторами: длиной шага, количеством вырабатываемой и сохраняемой энергии, а также с объемом, качеством и распределением продуктов питания. Размеры и форма тела сторожевых пастушьих собак должны быть приспособлены к «миграционной» экологической нише.

Казалось бы, для охраны овец от волков, медведей или крупных кошачьих обязательно нужны крупные собаки. Однако очень многие пастухи работают с относительно небольшими собаками (около 14 кг), которые несут службу не хуже крупных. У масаи собаки весом 10—12 кг стерегут стада от львов, у индейцев навахо в шт. Аризона ещё меньшие по размеру собаки хорошо справляются с койотами и пумами. Пастушьих собак племени дамара, живущих на юге южной Анголы и Намибии, невозможно отличить от местных деревенских собак, но они отлично защищают стада от леопардов, гепардов, павианов и др.

Для защиты скота от хищников очень крупные собаки не нужны. В общем представлении сложился образ могучего сторожевого пса, геройски сражающегося с целой стаей волков. Конечно, и такое бывает. Но в большинстве случаев драки не происходит, поскольку дикий хищник не станет приближаться к стаду, охраняемому несколькими собаками. Чаще всего защита с их стороны состоит просто в активной оборонительной позиции и отпугивании лаем.

Хищник редко вступает в открытую борьбу со сторожевой собакой. Физический контакт не на пользу дикому зверю, так как на драку уходит много энергии. Всем животным приходится оценивать затраты на борьбу, и ставка в ней должна быть действительно высокой, чтобы идти на риск и лишний расход энергии. Большинство диких кошачьих (пумы, гепарды, леопарды) часто отступают при виде даже совсем небольших собак. Хищник, раненный в бою, даже если он одержал победу, рискует инфицированием раны и осложнениями, что лишит его способности результативно охотиться в дальнейшем.

У большинства хищников нет такого стереотипа поведения, чтобы бороться за непойманную добычу. Они могут охранять тушу уже убитой жертвы, но это совсем другое по сравнению с борьбой за право нападения на ещё только потенциальную добычу.

Сторожевые собаки предупреждают скот и пастухов о присутствии хищника поблизости. Но и хищник поставлен в известность о том, что он замечен и его намерения раскрыты. Как упоминалось в части I, многие животные, включая волков, не любят и боятся есть под чьим-либо наблюдением. Хищнику достаточно уже этого, чтобы прекратить охоту. Так, гепарды часто бросают выслеживать добычу, если потенциальная жертва обнаружила преследователя. Хищнику бессмысленно подкрадываться к добыче, если на него лают. Обычно приближения собаки и её лая довольно, чтобы отвлечь внимание хищника от охоты. Большинство диких зверей не могут продолжать охоту, когда рядом лает собака.

Пастухи, независимо от того, крупные у них собаки или небольшие, содержат обычно примерно пять собак на каждые 350 или около того голов скота. Волка, пытающегося подкрасться к стаду, встречает не только лай заметивших его собак, но и другие мешающие ему звуки. Многие пастухи надевают овцам на шею колокольчики, звучание которых может вызвать у хищника реакцию бегства от опасности. Звон колокольчиков преследуемых овец также сообщает собакам и пастухам об опасности.

В Старом Свете пастухи часто рассказывали мне, что сторожевая собака должна заслужить ошейник с шипами тем, что убьет своего первого волка. Как-то я спросил одного португальского пастуха, чей крупный (не менее 30 кг) пес носил страшный железный ошейник: «Он чем-то отличился?». Пастух ответил: «Он убил много волков». И отверг мое замечание о том, что у собаки нет ни единого шрама, гордо заявив: «Это только доказывает, как он хорош!» Этот португалец не одинок. Мне неоднократно приходилось слышать, как в подтверждение достоинств какой-либо сторожевой собаки хозяин рассказывал о том, как она, спасая стадо, отразила нападение целой стаи волков. А я при этом вспоминал, как часами сравнивал черепа сотен волков и сторожевых пастушьих собак, удивляясь, насколько меньше зубы и головы у последних, какие слабые челюсти. Неужели же собаки столь глупы, что вступают в открытую борьбу с животными заведомо сильнее себя? Вряд ли. Всякий раз, когда я наблюдал противостояние между волком и собакой, она выглядела испуганной.

Вообще, собаки могут решиться на драку с волками. Однажды ночью в Миннесоте собака по кличке Близард, помесь шарпланинской овчарки и маремма, оборонялась от четырех волков.

На следующий день я шел по их следам километра три, в ужасе от мысли, что волки могли убить Близарда. Я находил клочья его шерсти, а затем и волчьей, свидетельствовавшие, что иногда Близард одерживал верх над волком, а иногда волки прижимали его к земле.

Каким-то образом ему удавалось подняться на ноги. В конце концов, Близард встал спиной к стене на углу бетонной постройки и устоял в схватке. Там-то я и нашел его; волки, видимо, давно убежали. Пес чувствовал себя хорошо — на нем не было и следа драки. У большинства представителей семейства собачьих схватки, как правило, носят ритуальный характер. Так, вероятно, вышло и на сей раз. Собака и волки продемонстрировали друг другу свою отвагу, но никто не захотел рисковать. Возможно, это были очень молодые, неопытные волки или, наоборот, старые и слабые. Тем не менее Близард даже как ветеран не мог рассчитывать на успех при таком численном перевесе со стороны противника и резонно занял оборонительную позицию; даже после того, как волки ушли, он оставался в этом положении. Думаю, ему было ясно, что если они подойдут к делу серьезно, то он вряд ли уцелеет. И волки отдавали себе отчет в том, что даже если им вчетвером по силам в итоге одолеть Близарда, все же он может опасно покусать их. Каждая особь, в конечном счете, борется за выживание сама по себе, а молодняк к тому же недостаточно опытен и уверен в своих силах.

Случай с Близардом и четверкой волков впечатляет. Но вообще я не хотел, чтобы мои собаки вступали в борьбу с дикими хищниками и убивали их. Мы стремились найти метод воздействия на хищников, который бы позволял избежать смертей с обеих сторон. Задача не в том, чтобы убить или вытеснить диких зверей, нужно сделать так, чтобы они не уничтожали скот. В этой связи среди сторожевых собак я предпочитаю небольших звонко лающих собак, каких держат, например, индейцы навахо.

У меня на ферме есть небольшая (массой чуть больше 20 кг) собака по кличке Элен, помесь маремма и шарпланинской овчарки. У неё чудесный характер: не кусает, не дерется, всегда остается с овцами. Благодаря ей мы обходимся без потерь, несмотря на то, что в округе водятся койоты и на скотный двор часто кто-нибудь наведывается. Элен просто идеальная сторожевая собака, т. е. её поведение и физические качества адекватны требуемой службе. Она выросла вместе с овцами и находится в мутуалистических отношениях с человеком (со мной): за хорошую службу я кормлю её, забочусь о её здоровье и даю возможность размножаться. Порода Элен не зарегистрирована ни одним собаководческим клубом, но для меня она результат тысячелетнего естественного отбора и образец лучшей «породы» для данной работы.

Пастушьи собаки в разных местностях часто различаются по окрасу. Высокая частота данного окраса в популяции может объясняться и отбором. Однако в одной из предыдущих глав я отмечал, что окрас для самих собак ничего не значит. В их брачных играх важны обоняние и поведение, а цвет шерстного покрова роли не играет. Впрочем, тут есть и исключение, на которое указывает Варрон. У собаки должна быть выраженная пигментация глаз, губ и подушечек лап. По моему опыту, чем они темнее, тем лучше. Розовые веки обгорают на солнце, а розовые подушечки лап чересчур мягки и легко ранимы. Когда настойчиво скрещивают между собой белых собак, возникают, по меньшей мере, проблемы с пигментацией. Итальянские собаки всем хороши, но с белым окрасом связаны розовые веки, которые очень страдают от солнца. У меня была такая собака по кличке Анна, ей это очень мешало.

Некоторые местные породы на сегодняшний день характеризуются преимущественно белым окрасом: это маремма, комондоры, кувасы, польские овчарки, большие пиренейские собаки. Белые собаки встречаются в большинстве регионов, но частота этого признака мала. Варрон предпочитал белый окрас — возможно, из-за того, что белые щенки кажутся более симпатичными, чем темные, к тому же они редки. В гетерозиготном помете в среднем два щенка из восьми оказываются белыми. Итальянские пастухи считают белых чистокровными, а остальных уничтожают.

Пастухи обычно оставляют от помета двух щенков. У сторожевых пастушьих собак приплод, как правило, большой, матери, питающейся «чем бог послал», трудно обеспечить его пищей. Да и пастуху на переходе с одного пастбища на другое трудно уделять должное внимание самке с большим потомством. Благодаря отбраковке большинства щенков оставшиеся в критический период развития будут сосредоточены на матери и овцах, а не на своих собратьях; в результате эти два щенка имеют больше шансов стать хорошими сторожевыми собаками.

Отбраковка щенков ведет к формированию регионального отличительного окраса. У пастухов свой подход в отношении окраса: им важно издали узнать свою собаку. Если мне нужно было дать рекламу и продать собаку, я старался предлагать предпочитаемый в данной местности окрас. Итальянские пастухи считают чистокровными и поэтому предпочитают белых собак, португальские — пестрых, а турецкие — желтовато-коричневых с черной маской. В помете отбирают щенков с определенным окрасом. Если таких нет, то уничтожают всех либо оставляют двоих какого-нибудь иного цвета в зависимости от того, нужны ли в данном стаде собаки на замену старым или нет. Часто пастухи оставляют щенков только мужского пола, так как из них получаются лучшие сторожевые собаки.

В результате отбраковки щенков по признаку предпочтительного окраса через несколько поколений большая часть собак в данной местности имеет именно такой окрас, и скрещивающиеся собаки из соседних стад оказываются одинакового цвета.

В Португалии в 1980 г. собаки «пород» кан да серра ди эштрела и кан да каштру лаборейру были не очень однородны по окрасу; правда, среди каштру был распространен насыщенно-черный цвет. Я не обнаружил там ещё одной традиционной породы — алентежу. Теперь, двадцать лет спустя, численность этих трех пород выросла, и все они различимы по окрасу. В округе Каштру Лаборейру в горной местности на севере Португалии большинство собак имеют пестрые пятна на темном фоне. Но по форме тела эти собаки далеко не столь однородны, как по окрасу. Причина проста: цвет шерстного покрова виден сразу после рождения, а размеры и форму тела предугадать трудно.

Последнее время с появлением интереса к сохранению редких «пород» щенков сторожевых пастушьих собак стали приобретать не только пастухи и не только в пределах данного скотоводческого района. Соответственно, владельцы теперь уделяют больше внимания признакам, которые считаются характерными для породы, и отбраковывают щенков, ими не обладающих.

В каждой местности высокая частота какого-либо окраса объясняется какой-либо мифической пользой. Так, португальские пастухи считают, что пестрый окрас каштру лаборейру делает собак незаметными для волков на фоне здешней горной местности. Причин предпочтения белого цвета можно назвать множество. Львы, описанные Варроном, сегодня в Италии не актуальны, зато многие утверждают, что белые собаки незаметны волку среди овец, но видны пастуху, так что он не ударит по ошибке свою собаку. Также бытует мнение, что раз первые сторожевые собаки были белыми, то белые особи — чистокровные.

Все эти объяснения сугубо умозрительны и при ближайшем рассмотрении не выдерживают критики. Начать с того, что чисто-белые овцы — редкое зрелище. У «белой» овцы шерсть грязно-серого оттенка. Белую собаку среди овец видно на расстоянии в несколько километров. Мне неизвестны случаи, когда бы пастух в темноте случайно забил до смерти собственную собаку или даже волка. Волки не сталкиваются со львами. Я не видел ни одной сторожевой собаки с многочисленными шрамами, которые свидетельствовали бы о том, что ей приходилось вступать в схватку с волками. Не встречались мне и собаки, способные или имевшие желание покусать волка. Мои лучшие и самые умные сторожевые пастушьи собаки всегда вели себя осторожно и сдержанно в отношении волков и медведей, которые со своей стороны также сдержанны по отношению к собакам, особенно если их несколько. Никто не хочет получать раны, которые осложнят добычу пищи.

Разумеется, у большинства региональных разновидностей не белый окрас. В горах даже белые маремма часто имеют желтоватые, иногда сероватые пятна на ушах или спине. В европейских музеях изобразительного искусства на картинах с изображением пастбищ чисто-белые собаки встречаются редко. Белые щенки, оставленные после отбраковки, привлекают внимание не только местных пастухов, но и туристов, которые хорошо платят за них. Другие региональные варианты окраса тоже привлекают желающих купить собаку. Окрас — показатель принадлежности щенка к той или иной местной овцеводческой культуре. В некоторых областях уши у щенков загнуты назад, что считается признаком настоящей пастушьей собаки. Однако тем, кто имеет дело со служебными собаками, известно, что «у хорошей собаки не бывает плохого окраса». У меня была отличная анатолийская овчарка по кличке Берни, которую я купил у турецкого пастуха, знавшего собак, как никто. Хотя у большинства пастушьих собак в той местности шерсть была желтовато-коричневая с темной маской, Берни имела окрас, как у сенбернара, что распространено у обычных деревенских собак.

Рис. 22. Чистокровные маремма обладают белым окрасом. Щенков с иным цветом шерстного покрова уничтожают как нечистокровных.

Рис. 23. Чистокровная маремма на переднем плане, а на заднем — остальные щенки из того же помета — не вполне чистокровные представители этой «породы».

Что же до собак, то их два рода, охотничьи собаки, которых используют против диких зверей и в охоте на дичь, и пастушьи собаки, которые используются пастухами.

(Марк Теренций Варрон (116—27 гг. до н.э.))

Ипполита: Я в жизни не слыхала

Стройней разлада, грома благозвучней.

 Тезей: Мои собаки — сплошь спартанской крови:

Брылясты, пеги; вислыми ушами

Росу с травы сметают; лучконоги;

Как фессалийские быки, с подвесом;

Не резвы, но подбором голосов — колокола.

( У. Шекспир, Сон в летнюю ночь, Акт 1, явление 1. Пер. М. Лозинского.)

Ещё 2050 лет назад Варрон писал об охотничьих собаках. В их числе — гончие породы, характеризующиеся острым чутьем и способностью искать и преследовать добычу по следу. Прекрасный современный пример такой породы — бигль, сопровождающий человека в отъезжем поле на зайца. С гончими охотятся также на выдр, норок, енотов, лисиц, копытных зверей (лось, кабан, олень и проч.) и даже на волков. Существует свыше двухсот пород гончих, признанных разными кинологическими организациями; это, пожалуй, самая многочисленная группа пород. На Пембе я являюсь членом двух обществ по охоте с гончими на генетт и принимал участие в деятельности клуба, объединяющего любителей охоты с гончими на обезьян.

Гончие существенно отличаются от других групп охотничьих собак (к которым, кроме гончих, относятся лайки, борзые, норные, легавые и спаниели), особенно подружейных (см. гл. 6), которые имеют специфические врожденные стереотипы поведения. У гончих больше общих для всех собак признаков. Различия в поведении между породами в основном обусловлены средой развития щенков. Я считаю гончих обычными собаками, выращенными в «охотничьей» культуре — точно так же, как сторожевые пастушьи собаки — это обычные собаки, выращенные в скотоводческой культуре. Собственно, различия между гончими и подружейными собаками не всегда ясно очерчены. Но суть в том, что независимо от давления отбора как пастушьи, так и гончие собаки не проявляют своих специфических стереотипов поведения, если не было уделено должного внимания среде развития щенков.

Эволюционная история гончих и пастушьих собак похожа. Они берут начало от деревенских собак, как росших среди охотников либо скотоводов соответственно. Тем особям, которые научались хорошо охотиться, отдавалось предпочтение, то есть они получали хорошую пищу и заботу, что в свою очередь улучшало их возможности размножения. Такие «избранные» собаки могли спариваться между собой или с подобными представителями «элиты» из других мест. Кроме того, охотники уничтожали или просто лишали поддержки тех особей, которые им не нравились. Естественный отбор, человеческая поддержка и выбраковка вели к формированию местных разновидностей собак с характерными для данной местности признаками, хотя никакого целенаправленного разведения и селекции не было.

В этой книге гончим отведено место между пастушьими и ездовыми собаками не случайно: их эволюция является как бы промежуточной между самообучением и «самоотбором» пастушьих собак и тщательным целенаправленным искусственным отбором ездовых собак, у которых каждая деталь морфологии и поведения определена человеком. Отличие гончих от пастушьих собак в том, что охотник сознательно управляет средой развития щенков таким образом, чтобы взрослая собака научилась охотиться.

Возможно, гончие — самые ранние в истории человечества полезные собаки. Говоря «полезные», я подразумеваю мутуализм. Они могут быть древнейшими в том смысле, что любая деревенская собака может служить гончей. Деревенские собаки, скорее всего, появились значительно раньше овцеводства, и их использование как гончих древнее пастушьей службы. Поскольку сделать гончую из обычной деревенской довольно просто, мезолитические люди вполне могли использовать склонных к охоте собак. Однако я склонен считать, что это произошло позже — в эпоху неолита (я ещё вернусь к этому вопросу).

Использование деревенских собак для охоты ещё не означает, что люди разводили собак в этих целях или что существовали охотничьи породы, т. е. репродуктивно изолированные группы однотипных собак. Многочисленность современных пород наводит на мысль о легкости перехода от деревенской собаки к охотничьей и о том, что такой переход повторялся повсеместно снова и снова.

В гл. 2 я описал деревенских собак, которых связывают с людьми отношения комменсализма. Используя антропологический подход, я сравнил жизнь современных жителей острова Пемба и мезолитических охотников — собирателей. Отметив, что пембийских собак нельзя приравнивать к первым собакам., я тем не менее счел, что процессы и факторы отбора, имеющие место на Пембе, иллюстрируют события, происходившие в эпоху мезолита. Говоря о том, что жители Пембы не испытывают привязанности к собакам, живущим бок о бок с ними, и даже избегают их, я имел в виду ту часть населения, которая занимается собирательством, но не рассматривал земледельцев, по-своему любящих собак и использующих их для охоты. На Пембе есть гончие, и люди используют их в охоте на хищного зверя.

Когда я изучал на Пембе поведение деревенских собак, связанное с питанием, мне встретился охотник на обезьян с шестью собаками, которые выглядели так же, как прочие местные деревенские собаки, за одним исключением: они следовали за человеком, что для пембийских собак редко и необычно. Этот человек охотился на зеленых мартышек, которые портят посадки сельскохозяйственных культур. Его наняли владельцы плантаций манго, сильно страдавших от обезьяньих потрав. Такая работа неплохо оплачивается. На острове Сент-Кристофер в Вест-Индии обезьяны поедали сахарный тростник, и охотники на них получали щедрые подарки за каждое убитое животное; правда, в тех местах мясо обезьян люди употребляют в пищу. Говорят, обезьянье мясо очень вкусное, но когда я спросил об этом пембийского охотника, он так скривился, словно ему предложили отведать крысу.

Что за собаки были у него? Он заявил, что это отличные собаки, поймавшие много обезьян, и ногой перевернул одну из них на спину, чтобы показать мне «боевые» шрамы на её нижней челюсти и шее (на самом деле ему не нравилось дотрагиваться до собак, но хотелось похвастаться их отвагой и охотничьим успехом, вот в порядке компромисса он и воспользовался ногой).

На мой вопрос, доказывает ли наличие шрамов высокие охотничьи качества собаки, он ответил, что как бы то ни было, ему всегда достается приз охотничьего клуба за лучшую собаку. Это последнее обстоятельство несказанно удивило меня, поскольку, как я уже отмечал, на Пембе не любят собак. Но тем не менее охотники используют их в своей работе!

Рис. 24. Эта собака — хороший охотник на обезьян, что доказывается её призами от местного охотничьего клуба. Владелец перевернул собаку на спину, чтобы продемонстрировать шрамы, полученные в схватках с обезьянами.

На Пембе охотники с собаками истребляют животных, причиняющих ущерб сельскохозяйственным культурам. Зеленые мартышки портят посадки манго и овощей. Обезьяны могут есть все, что едят люди, тем самым конкурируя с ними за источники пищи. Ещё один злостный вредитель — генетты, живущие близ деревень и таскающие оттуда домашнюю птицу.

В данном случае существенно, что охота ведется не ради того, чтобы добыть пищу. Жители Пембы, будучи мусульманами, соблюдают строгие правила в питании и не едят обезьян и генетт. В Англии традиционный объект псовой охоты — лисицы и норки — тоже являются в известном смысле вредителями и их тоже не едят. В Америке не едят койотов и крыс, но охотятся на них с собаками. Енотов тоже вряд ли кто-либо употребляет в пищу.

Во многих районах мира крестьяне и владельцы сельскохозяйственных угодий нанимают охотников, чтобы избавиться от животных, наносящих им ущерб. В Португалии охотники на волков демонстрируют свои трофеи, переходя из одного поселения в другое, и пастухи дают им денег. В Америке фермеры платят охотникам за отлов и уничтожение койотов; помимо прямой оплаты охотники за свой труд получают шкуры убитых зверей и продают их. В Великобритании существуют клубы, члены которых посещают со своими терьерами фермы, где уничтожают крыс, барсуков, норок и лис. Один английский фермер рассказывал мне, что приглашал охотника с собакой (биглем), желая избавиться от кроликов. По его словам, 7 кроликов съедают столько же травы, сколько одна овца. Охотник поймал 450 кроликов, практически уничтожив всю их популяцию. В данном случае кролики были не добычей (потенциальной пищей), а подлежащими уничтожению вредителями.

Порода, известная под названием «лурчер», является результатом скрещивания английской борзой (грейхаунда) с представителем какой-либо другой породы. Этой другой породой могут быть бордер колли (чаще всего), салюки, бедлингтон терьер, американский питбультерьер, эрдельтерьер. Все они широко распространены, и каждая имеет некий признак, хорошо сочетающийся с признаками борзой для выполнения определенной задачи. Я говорю об этом, чтобы подчеркнуть: любая собака хороша, если она способна выполнять желаемую задачу в данной среде.

Когда охотников с собаками приглашают для борьбы с животными-вредителями, от них ожидают сугубо практического результата — истребления. Но, наблюдая это занятие, я пришел к неожиданному выводу: охотой занимаются не ради убийства, а из любви к природе и собакам. Охота стала спортом. Плата, которую получает охотник от фермера, — это лишь дополнительная награда для человека, который все равно занимался бы своим любимым делом.

На Пембе я вступил в два клуба охотников на генетт не потому, что хотел убивать этих животных. Мне просто нравится наблюдать, как собаки работают с человеком. Я приобрел для себя отличную охотничью собаку, но оставил её там, на Пембе. Она была лучшей в лучшем клубе, и я горжусь ею. Я посылаю деньги на содержание этой собаки и надеюсь, что у неё есть щенки и что мне удастся принять участие в их судьбе. Мои заботы были столь высоко оценены, что один из клубов даже назвали в мою честь (во всяком случае, пока я там находился).

Мне очень импонировала непринужденная атмосфера в охотничьих клубах на Пембе. Стоило заинтересовать чем-нибудь публику и предложить устроить охоту, как все, включая деревенских собак, увлекались, немедленно все организовывалось, и начиналась охота.

Мы собирались в назначенном месте. Обычно присутствовало около двадцати членов клуба, группа зрителей и примерно пятьдесят собак, следовавших каждая за своим охотником. После церемонии сбора, когда пересказывались истории предыдущих удачных охот, все отправлялись туда, где кто-нибудь видел генетт. Там с громкими криками участники рыскали в кустах, колотя по ним палками. Рано или поздно генетта просыпалась (эти животные ведут ночной образ жизни) и начинала двигаться. Какая-либо собака отмечала это визгливым лаем, и тут уж все — и люди, и собаки — срывались в погоню. В ажитации, обмениваясь «дельными советами», мы старались загнать генетту, но она пропадала из виду, и возбуждение стихало. Но вот зверька снова обнаруживали, лай собак и крики людей возобновились, погоня разделялась… Вот, наконец, генетта настигнута и убита! Собака, загрызшая генетту, демонстрировала ее всем, таская взад и вперед на зависть другим собакам. После охоты участники отдыхали на месте умерщвления жертвы, собравшись в круг, обсуждали подробности, смеялись, вспоминая моменты неудач и смакуя успех. Затем генетту насаживали на палку и с триумфом выносили из леса. Где-нибудь на пути делали остановку для разжигания ритуального костра, генетту поджаривали, разделяли на части и раздавали по кусочку каждой собаке. Такие мероприятия захватывали меня (и не только меня) возможностью общения в хорошей компании и наблюдения за чудесными собаками.

Но есть ли в этом времяпрепровождении помимо приятного и что-нибудь полезное? Отражает ли оно симбиоз человека и собаки? В чем их общая выгода и есть ли она? Мотивирована ли охота необходимостью избавления от вредителей, а конкретно — сохранения поголовья, скажем, кур. Зачем я поддерживаю клубных собак — ради того, чтобы они уберегали от хищников домашнюю птицу? Я неоднократно спрашивал охотников, почему они охотятся на тех или иных животных — генетт, обезьян и др. Первое, что отвечали, всегда было: «Интересно наблюдать за собаками в работе». Я каждый раз пытался добиться другого, более социально обоснованного ответа, но безуспешно. А вот спросив: «Разве генетты не ужасные вредители?», можно было услышать ожидаемое; мне подробно объясняли, какой ущерб наносят генетты и почему их необходимо отлавливать. Замените «генетт» на «обезьян» на острове Сент-Кристофер, на «норок» в Великобритании и на «койотов» в Америке, все равно получится такая же картина.

У охотников на лисиц несколько иная точка зрения. Они скажут, что охота — это традиция, а на деле приходится отпускать добычу. Один заядлый охотник на кроликов является в то же время лидером движения за сохранение этих животных в Англии: ведь если они будут истреблены, ему не на кого станет охотиться.

Мои наблюдения за гончими на Пембе позволяют сделать некоторые умозаключения. Во-первых, гончие связаны с земледелием, а не с охотой или собирательством. Можно ли расценивать это как указание на то, что гончих использовали неолитические земледельцы, а не охотники-собиратели эпохи мезолита? Можно ли полагать, что охотничьи собаки изначально предназначались для борьбы с животными-вредителями, а не для добычи пищи?

Рис. 25. Охотничий клуб на острове Пемба собрал превосходных собак, ловящих генетт. Его члены считают собак лучшими гончими.

Рис. 26. Охота на норок в Англии весьма напоминает охоту на генетт в Африке.

Собаки, разумеется, используются человеком для добычи пищи. Но меня всегда одолевали сомнения: а так ли уж важны в истории собаки, помогавшие людям добывать мясо? Согласно расхожему представлению, люди изначально отбирали собак как помощников в охоте, но я не вижу в этом особого смысла. Подразумевается, что союз человека и волка, сочетающий в себе человеческий ум с волчьим чутьем и выносливостью, выгоден для обеих сторон. Но в этих рассуждениях нет и тени рационального анализа затрат энергии и оценки реальной выгоды для каждого вида. Просто априори предполагается, что поскольку как волки, так и люди являются существами социальными и добывают пищу путем охоты, то их объединение взаимно полезно. По существу, выходит, что прирученные обученные волки будут делиться своим жизненным потенциалом с людьми.

Но с биологической точки зрения при подсчете затрат энергии людей и собак, совместно добывающих пищу, ни для кого из них не получается существенной выгоды. Необходимо провести строгое исследование, которое бы позволило измерить, какое количество энергии вкладывает в охоту собака, добавить к этому энергию, вкладываемую человеком, а затем соотнести с количеством энергии, заключенной в пойманной добыче. Если, допустим, человек с собакой поймали и съели кролика, то число калорий, содержащихся в кролике, надо поделить на число калорий, затраченных охотником и собакой на его поимку. Если полученная величина больше единицы, мутуализм оправдан. Судя по собственному опыту, мне и пяти гончим для погони за кроликом обычно требуется дополнительная «зарядка» энергией.

С учетом сказанного гипотеза о происхождении высокоспециализированных собак от волка путем его постепенного превращения в помощника охотника представляется сомнительной. В позднем мезолите люди и волки не имели таких богатых запасов пищи, какими сейчас располагают охотничьи собаки и их владельцы. Для древних людей формула затрат и получения энергии не включала возможности пойти в магазин в случае, если потенциальная добыча ускользнула. Кроме того, сам процесс приручения волков требует труда и времени, а значит лишнего вклада энергии. Волки же, как любой хищник конечного звена цепи питания, имеют весьма ограниченные энергетические ресурсы. Около 12 тыс. лет назад произошло существенное уменьшение размеров тела у волков, свидетельствующее об истощении пищевых ресурсов среды обитания. Если большинство особей данного вида находятся на грани выживания из-за недостаточности питания, то вряд ли они станут делиться пищей с представителями другого вида. Общество охотников-собирателей времен мезолита, скорее, давало пример мальтузианской теории, согласно которой рост численности людей опережает увеличение пищевых ресурсов. Средние размеры человека 12 тыс. лет назад тоже уменьшились. Вероятно, в связи с нехваткой пищи внутри человеческой популяции была сильная конкуренция за источники питания, и охотники-собиратели должны были экономить энергию, а не тратить силы на приручение диких животных.

История охоты с собаками, особенно на крупных животных, вроде оленя, говорит о том, что эта деятельность является привилегией людей, обладающих избыточными резервами энергии. На обучение собаки уходит много усилий и времени, а разведение собак, способных выполнять определенную работу, предполагает также немалые знания. Трудно поверить, что собаки могли играть сколько-нибудь значительную роль в добывании людьми пищи.

Я полагаю, что первые охотничьи собаки служили человеку для уничтожения вредных для него животных. Тогда мутуализм людей и собак начался в эпоху неолита (менее 10 тыс. лет назад), а не мезолита. Вредными называют животных, которые причиняют ущерб выращиваемым человеком растениям или животным. Когда появились сельскохозяйственные культуры, ставшие важной составляющей человеческого питания, приобрела актуальность охота на животных-вредителей, конкурирующих с людьми за пищевые ресурсы.

Удовлетворяет ли охота на вредителей энергетические потребности её участников? Окупается ли содержание охотничьих собак? Другими словами, превышает ли единицу отношение массы сохраненной пищи к количеству энергии, необходимому на поимку и уничтожению вредителей? Сомневаюсь. Одной из основных и притом энергоемких обязанностей любого земледельца является защита урожая. Американские фермеры вкладывают много сил и денег в защиту овец от хищников, в частности в уничтожение койотов. Один из моих друзей подсчитал, что тратит более половины рабочего времени на охрану овец. Но весьма затруднительно подсчитать, сколько энергии затратят в процессе охоты на острове Пемба пятьдесят собак и столько же охотников на поимку генетты весом около 2 кг и сколько энергии заключено во всех курах, которых эта генетта могла съесть в течение года. Еще сложнее составить уравнение для охоты на норок в Англии: если пембийские собаки находятся в основном на «подножном корму», то английские охотники покупают собачье питание и перевозят собак в автомобилях. Остается признать, что охота с собаками — просто хорошее спортивное развлечение.

Наблюдения современной жизни охотников-собирателей на Пембе позволяют утверждать, во-первых, что охотничья деятельность собак поддерживается интересами не самих охотников, а земледельцев. Охотничьи собаки не помогают людям добывать пищу. Мутуализм между людьми и собаками базируется на необходимости защищать урожай от вредителей. Во-вторых, инициаторами охоты выступают люди. Собаки по большей части от природы мало заинтересованы в охоте. Чтобы щенок вырос в охотничью собаку, его нужно в раннем возрасте (в критический период развития) выращивать в особых условиях, способствующих развитию охотничьих наклонностей. Но даже собаки, выращенные как охотничьи, редко отправляются на поиски добычи сами. Они живут на территории человеческого поселения, питаясь отходами (частично их кормят охотники). Охота начинается с того, что люди собираются со своими собаками в неком заранее условленном месте и затем отправляются на место охоты. Собаки следуют за людьми. Именно действия и эмоции людей побуждают собак принять участие в охоте. Тут «работает» своего рода социальная поддержка: данная собака охотится и убивает генетт потому, что это делают люди и другие собаки. Если бы охотники пришли туда, где водятся генетты, вспугнули их криками, а затем развернулись и отправились восвояси, собаки последовали бы за людьми. Правда, некоторые из современных пород гончих охотятся сами по себе, и мотивация к охоте у них скорее эндогенная, нежели навязанная. Такие гончие подобны подружейным охотничьим собакам, описанным в гл. 6.

Гончие охотятся, еще раз повторюсь, не ради пищи. Собаки участвуют в охоте не потому, что по окончании получат лакомый кусочек. В самом деле, поймав и убив генетту, они не едят её, даже не проявляют такого желания. Как будто отсутствует и стереотип раздирания добычи. Но если люди расчленяют генетту, то собаки съедают её. В этом тоже есть сходство со сторожевыми пастушьими собаками. А для ездовых собак (подробно о них см. в гл. 5) вознаграждением является игра с другими собаками и с людьми — игра в том смысле, что такая энергоемкая деятельность не приносит прямой биологической выгоды (пищи или репродуктивного преимущества). Для собак охота — это спорт, как и для людей, они охотятся, чтобы удовлетворить свои социальные нужды.

Отличаются ли пембийские охотничьи собаки от современных гончих, разводимых в странах Запада? Вряд ли. Я участвовал и в охоте на норок в Англии, и в охоте на генетт на Пембе. Английские охотники выпускали собак из фургона, подходили к водоему, трубили в рог и создавали прочий шум, в результате чего в собаках пробуждался интерес, и они следовали за людьми. Эта охота отличалась от пембийской только тем, что англичане определенным образом одевались (в красные и желтые куртки), а на Пембе собаки в итоге получали добычу (генетту).

Изучение пембийской охоты приоткрыло мне секрет того, каким образом добиваются, чтобы гончая специализировалась на том или ином виде добычи — на генеттах, либо лисицах, либо норках. Я опять-таки не вижу здесь различий между древней и современной системами. Возьмите любого маленького щенка, растущего среди кур и коров. Приучите к поводку, кормите и натаскивайте на мертвого зверька, скажем, генетту или его шкурку. По мере взросления собаки берите её на охоту вместе с другими собаками, побуждайте принимать участие в том, что они делают. «Рецепт» ничем, по сути, не отличается от метода воспитания сторожевых пастушьих собак индейцев навахо.

Когда я ходил на охоту на Пембе с пятьюдесятью собаками, не все из них участвовали в охоте, а некоторые даже под конец уходили домой. От охотников на норок я слышал то же самое. Охота на норок распространилась в Англии сравнительно недавно — с тех пор, как норки были туда завезены. В то же время охота на выдр прекратилась, потому что популяции этих животных катастрофически уменьшились. Образовавшиеся клубы по охоте на норок набирали из других клубов гончих, приученных охотиться на лисиц, выдр или кроликов, и «переучивали» их на норок. Специалисты отмечают, что пока нет сугубо «норковых» гончих и что на переучивание иногда уходят годы. Охотники употребляют по отношению к гончим, специализированным на определенном виде добычи, термины типа «минкхаунд», подразумевающие породу, пусть и не в том смысле, как она понимается в Клубе собаководов США. Тот факт, что часто в охоте принимают участие собаки с одинаковыми формой тела, окрасом и поведением, не означает, что они составляют репродуктивно изолированную популяцию особей, приспособленных к охоте на данную добычу (норок). В правильно организованной охоте все собаки должны быть одинаковыми по размерам, голосу и окрасу. При одних и тех же размерах и форме тела собаки будут бежать с одной скоростью и одним аллюром, благодаря чему смогут держаться вместе в ходе погони, а это обеспечит общность усилий и взаимную стимуляцию. Если какая-либо собака бежит быстрее или медленнее остальных, то она уходит далеко вперед или, наоборот, отстает, теряет интерес к охоте и даже отправляется домой. При однородности внешнего облика и поведения животных в стае побуждение к дальнейшей погоне нарастает.

Первым шагом в формировании охотничьей породы является проведение охоты с целью выявить лучших гончих. Одни собаки предпочтут следовать за охотником, другие смогут обнаружить добычу или же лучше других «обозначат» её, третьи будут делать все то же самое в силу подражания остальным. Хорошо проявившим себя особям будет в дальнейшем предоставлена большая забота, лучшее обучение и, в конечном счете, дополнительные возможности для размножения. Те же собаки, которые отказались или отстали от охоты, или действовали неэффективно, могут быть отбракованы или, по меньшей мере, исключены из размножения. Какие-то из собак просто потеряются или погибнут. С каждым поколением охотничьи качества улучшаются и однородность облика возрастает. Этот процесс напоминает получение породы, но тщательно отобранные собаки не являются породой. Отдельные особи не имеют врожденных (генетических) способностей к охоте за пределами того, чему их научили. Если одну из таких «хороших» собак взять на какую-либо иную охоту с другими собаками, она может оказаться несостоятельной, потому что не умеет работать так, как требуется в новых условиях, и отличается от членов новой охотничьей стаи по физическим качествам.

Чтобы собака охотилась только на один вид добычи, требуются два отдельных процесса. Во-первых, щенков нужно растить в деревне или на ферме, чтобы произошел импринтинг домашних животных. Современных гончих на лисиц, например, отдают для этого специальному дрессировщику или просто фермеру, который в течение критического периода социального развития заботится о щенках. В результате собаки не будут проявлять хищнического поведения по отношению к домашним животным точно так же, как сторожевые пастушьи собаки не охотятся на овец. Воспитанная таким образом взрослая гончая сможет преследовать лисицу по территории скотного двора, не обращая внимания на его обитателей.

Во-вторых, собаку обучают распознавать и преследовать определенных животных, применяя различные методы (нагонка, натаска), включая раздирание тушки соответствующего зверька. Обучение в этом направлении происходит в основном путем общения с другими собаками. Ездовую собаку легко обучить ходить в упряжке с уже опытными собаками. Гончую легко обучить на норок, если есть группа охотников с опытными гончими, умеющими выслеживать норок.

Охота — занятие традиционное, легко обрастающее местными ритуалами. Повторение процесса охоты и его предвкушение стимулирует собак. Сходным образом бег в упряжке, не связанный с преследованием добычи, сопряжен с социальными контактами между людьми и собаками, служащими стимулом к определенной деятельности, в данном случае — к бегу в упряжке. Здесь мутуализм базируется именно на специфическом социальном взаимодействии, а не на законах волчьей стаи, пусть даже измененных. Вознаграждением является не добыча или иная пища, а деятельность как таковая. Это и есть спорт.

Во многих охотничьих клубах имеется специальный человек, который заботится о собаках, тренирует их, в то время как остальные (такие, как я) покупают их. Ценится хорошая свора, в которой собаки однородны и обладают некими отличительными «клубными» признаками, например, определенным окрасом. Такие отличия типичны для гончих на лисиц; они есть и у американских гончих на енотов.

Не следует думать, что отличительный окрас свидетельствует о высоких охотничьих качествах данной собаки. Он указывает не на породу, а на охотничий клуб. Многие заводчики отбирают собак ещё на уровне предзиготного спаривания, как будто окрас что-нибудь говорит о качествах собаки. Единственным полезным признаком может служить рост (40 см в холке), который должен быть в своре одинаковым. Мои знакомые охотники, разводящие гончих на норок и генетт, никогда не ведут отбор на окрас, а просто отбирают хороших собак определенного окраса.

Так же обстоит дело с отбором пастушьих собак с предпочтительным окрасом. Пембийские охотники уделяют больше заботы и внимания не только лучшим собакам, но и их потомству. Щенки хорошей охотничьей или пастушьей собаки высоко ценятся, их легко продать. В сельской местности происхождение собаки обычно можно проследить по материнской линии, а отец (отцы) неизвестен. В африканских охотничьих клубах происхождение собаки записывают по матери или даже по своре. Хорошим считается щенок из хорошей своры, даже без идентификации родителей. В самом деле, именно в своре собака обучается охоте, и лучшие особи являются прекрасными «наставниками» для молодняка. Такой способ разведения собак, как отбор щенков от хороших матерей, содержит элементы предзиготного отбора. Если в данной местности обитают преимущественно охотничьи собаки, то наиболее вероятно, что лучшая самка спарится с лучшим среди охотничьих собак самцом. Опять же налицо параллель с пастушьими собаками. Варрон советовал пастухам не приобретать сторожевую пастушью собаку у охотников, а охотничью — у пастухов. Коль скоро щенок овладел какими-то стереотипами поведения и период импринтинга завершился, его уже не заставишь вести себя иначе.

Допустим, мы подсчитали взаимную выгоду для обоих видов (гончих и людей) и определили, что в охоте на животных-вредителей нет никакой экологической пользы. Тогда охота оказывается спортом. Люди, имеющие собак, просто любят их общество, а выгода для собак в том, что, приобретая ценность для человека, они пользуются его заботой. Для человека тоже есть выгода, но — психологическая, и не только для самого охотника, но и для остальных членов местного общества. Фермер доволен, что получает помощь, когда охотник с собаками гоняется за животными, причиняющими ущерб его хозяйству. Охотники гордятся своими успехами, а всем прочим доставляет удовольствие роль наблюдателей. Во время съемок фильма об охоте на норок в Англии добрая сотня местных жителей, интересующихся охотой, целыми днями, несмотря на непогоду, околачивалась поблизости.

Я считаю, что собаки в роли домашних любимцев оказывают людям психологическую поддержку, но не могу сказать того же об охотничьих собаках. В самом деле, у меня есть прекрасная собака для охоты, и мысль о ней наполняет меня гордостью, хотя она находится в Африке. Владеть ею престижно, охотничьи клубы почитают за честь иметь меня своим членом. А я люблю саму охоту с гончими, и это объединяет меня с другими любителями подобного занятия. Рвение, которое обычно проявляют участники псовой охоты, неопровержимо свидетельствует о том, что сей спорт весьма важен для его приверженцев.

Так какова же польза для самих гончих? Является ли охота случаем мутуализма? Когда собака получает хозяйскую заботу, качество жизни у неё выше. Если она считается ценной, то больше вероятность выживания и ожидаемая продолжительность жизни. Это особенно бросается в глаза в таких местах, как Пемба, где обыкновенных деревенских собак, питающихся на свалках, не очень жалуют. Такие собаки распределены по территории деревни довольно равномерно, но во дворе охотника собак может быть много. «Плотность населения» у охотничьих собак весьма высока, такой уровень не могут обеспечить деревенские отходы. Другими словами, охотничьи собаки извлекают выгоду из своих способностей.

Итак, основная идея этой главы заключается в том, что любая собака может стать пригодной для той или иной работы при условии правильного воспитания. У Брайана Пламмера в Шотландии есть свора кинг-чарлз-спаниелей, которая превосходно охотится на кроликов, являя пример слаженной работы однородных собак. А ведь эта порода веками была декоративной и никогда не подвергалась отбору на «гончие» качества. Но Пламмер, заслуженно считающийся хорошим дрессировщиком, ярко проиллюстрировал на их примере свою точку зрения: можно обучить любую породу выполнять любую работу. Я обсуждал с ним проблему правильной организации критического периода, полагая, что необходимость этого будет воспринята как исключение из его правила — что любую собаку можно обучить любой работе. Не тут-то было. На мой вопрос: смогут ли кинг-чарлз-спаниели — загонять львов или охранять овец от волков, если их правильно социализировать, Пламмер, этот знаток собак, с ухмылкой ответил: «А Вы как думаете?»

Рис. 27. Брайан Пламмер со своими кинг-чарлз-сланиелями. Поведение собаки формируется в основном в ранний период развития. Эти вроде бы сугубо декоративные собачки ловко охотятся на кроликов, доказывая, что любую собаку можно обучить выполнять любую работу.

Существуют сотни пород собак. Каждая из них предназначена для выполнения той или иной задачи и характеризуется определенными физическими признаками. Теоретически специфический облик породы связан с выполнением задачи: представители данной породы делают свою работу лучше, чем собаки других пород или животные других видов. Постоянный отбор особей, наилучшим образом справляющихся с поставленной задачей, ведет к формированию специфического облика.

Современные ездовые собаки — самые быстрые животные в мире на длинных (более 15 км) дистанциях. Многие животные могут быть быстрее на коротких дистанциях — до полукилометра, но когда речь идет о больших расстояниях, ездовым собакам нет равных.

Гепард и антилопы способны развивать более высокую скорость: по и 80—100 км/час соответственно, но измерения проводились на дистанции менее 500 м. Эти животные не могут поддерживать такую скорость на более длинных дистанциях.

Человек довольно хорошо бегает на длинные дистанции. Сорокакилометровый марафон — сравнительно нетрудное состязание, в таких забегах участвуют тысячи людей. Мировой рекорд в марафонском беге составляет около двух часов, что соответствует скорости около 20 км/ч, т. е. 1 км преодолевается за 3 минуты. Лошади бегают быстрее, но немногие лошадиные забеги совершаются на дистанции порядка марафонской.

В большинстве гонок с ездовыми собаками для выигрыша необходимо, чтобы упряжка пробежала дистанцию примерно равную марафонской, со скоростью не менее 30 км/час, причем по пересеченной местности, покрытой снегом, и с грузом около 100 кг (вес саней с погонщиком). В идеальных условиях, а именно на плоской, ровной и плотной поверхности, собаки развивают скорость до 40 км/ч, т. е. бегут почти вдвое быстрее человека. К тому же соревнования идут, как правило, не один день. Так, мировой чемпионат по гонкам на ездовых собаках в Анкоридже на Аляске включает в себя три этапа: по 32 км в первый и второй дни и 43 км на третий день. Для человека или лошади это просто нереально. Собственно, и для собак-победителей это непростое испытание, но какие ещё млекопитающие могут сравниться с ними в таком состязании?

На Аляске ежегодно проводятся также престижные гонки, известные под названием Iditarod Trail Race, протяженностью 17 600 км. Когда их проводили впервые в 1973 г., даже ещё не был проложен маршрут следования. Упряжки стартовали из Анкориджа и направились в Ном с несколькими контрольными пунктами на маршруте. У погонщиков были снегоступы, чтобы уплотнять снежную дорогу перед собаками и пересекать реки; приходилось также проявлять осторожность при виде лосей. Победителю тогда потребовалось 20 суток, 49 минут и 41 секунда, чтобы преодолеть эту дистанцию. Сейчас, почти три десятка лет спустя, путь прокладывается снегоходами и снабжен переездами и мостами, так что гонка стала гораздо безопаснее — как для гонщиков, так и для собак — и проходит быстрее. Ту же дистанцию победитель 2002 года прошел за 9 суток 58 минут и 6 секунд, т. е. на протяжении девяти дней упряжка преодолевала в среднем по 200 км в сутки! На дистанции полагается один отдых продолжительностью 24 часа и два по 8 часов. Какое другое млекопитающее можно хотя бы представить себе совершающим такой подвиг? Моя задача — описать, как собака справляется с этим.

Современные гонки с ездовыми собаками — одно из высших совместных достижений собак и людей. Мутуализм предполагает сосуществование двух видов к взаимной выгоде для обоих. Собаки выполняют некую задачу, которая людям не под силу. Люди помогают собакам и направляют их деятельность, которая приводит к достижению поставленной человеком цели. Для собак вознаграждением является социальное взаимодействие с другими собаками и людьми, а также обеспечиваемые человеком возможности питания, размножения и безопасности. Особи, хорошо выполняющие свою работу, включаются в эволюционный процесс, в ходе которого формируются наиболее подходящие для данной работы качества. Такие взаимоотношения функциональны: собака и человек действуют согласованно, что приносит выгоду обоим.

Истинный мутуализм помимо всего прочего означает, что оба вида взаимно адаптируются, т. е. изменяются их физические качества и (или) поведение так, чтобы совместное существование было наиболее эффективным, и эти изменения закрепляются на генетическом уровне. В случае собаки и человека наследуемые изменения имеют место только у собак, в то время как люди физически не меняются, но научаются изменять свое поведение. Человек может выйти из взаимоотношений с собаками без последствий для своего генетического багажа, но специализированная собака оказывается в плену сформировавшегося психофизического облика. Можно сказать, что если бы все собаки погибли, жизни людей ничто бы не угрожало, тогда как в случае гибели людей домашние собаки — в том виде, какой они имеют, — не выжили бы. Таким образом, взаимоотношения между человеком и собакой со строгой экологической точки зрения не вполне мутуалистические, поскольку один из симбионтов не изменяется генетически для совместного существования с другим. Здесь нет эволюции, при которой эволюционный процесс затрагивает каждый вид. Ездовые собаки генетически приспособлены к бегу в упряжке с грузом, человеку же нужно лишь научиться управлять ими.

Ездовые собаки достигли своего нынешнего положения в этой специфической экологической нише путем эволюции от обыкновенных деревенских собак до высокоспециализированной формы. Поначалу погонщики использовали любых подходящих собак. Затем, когда скорость и выносливость собак стали важнее, началась их специализация, скорее всего, непреднамеренная. В череде поколений этой популяции стали появляться выделяющиеся среди других особи, способные бежать в упряжке быстрее или дольше. В результате на сегодняшний день налицо плоды искусственного отбора в его лучшем проявлении. Современные ездовые собаки произошли от собак, первоначально приспособленных к другим условиям существования. Родоначальниками ездовых собак считаются «северные» породы, такие как маламуты, сибирские лайки и гренландские хаски. Но свой вклад внесли и другие породы — ретриверы, сеттеры, борзые. Уникальные физические признаки современной ездовой собаки достигнуты путем скрещивания различных форм.

Поразительно, что многие важные особенности получившейся в итоге формы, специфичные для ездовых собак, остаются неизвестными для людей, их использующих. Погонщики вроде бы целенаправленно вели отбор собак, наиболее способных к работе в упряжке, но при этом оценивали общую пригодность к «службе», не разбираясь конкретно, какие физические характеристики её обеспечивают.

Во время золотой лихорадки на Аляске в 1900-е годы тысячи людей передвигались на огромные расстояния в суровых природных условиях с помощью собачьих упряжек, которые тащили сани с вещами, а порой и с седоками. Так перевозили грузы, прокладывали маршруты, доставляли почту и поддерживали порядок на обширных территориях. Сложилась профессия погонщиков (каюров), которые зарабатывали себе на жизнь с помощью ездовых собак. Для них устраивались и состязания; люди гордились хорошей упряжкой и умением управлять ею.

Гонки на ездовых собаках быстро стали важным спортивным событием. И хотя для практических целей машины заменили собак, «собачий» спорт остался популярным развлечением, вокруг которого сложился круг специфических интересов, в том числе коммерческих. Выиграв денежный приз всего в одном соревновании, погонщик обеспечивал себя на год вперед. Хорошие собаки высоко ценились и продавались за большие деньги. Владельцы таких животных не только имели возможность выигрывать большие призы, но и использовать своих питомцев для размножения, чтобы продавать щенков. Погонщики стали уделять больше внимания разведению собак. Лучшие особи скрещивались между собой.

В итоге ездовые собаки сегодня быстры как никогда. Результаты на гонках постоянно улучшаются. Собаки, побеждавшие двадцать лет назад, вряд ли составили бы сколько-нибудь серьезную конкуренцию современным. Когда я начал участвовать в состязаниях собачьих упряжек в середине 1960-х годов, 25 км/ч считалось хорошей скоростью, а когда закончил этим заниматься пятнадцать лет спустя, для выигрыша требовалась скорость не менее 30 км/ч. Современные погонщики знают о собаках и методах их тренировки так много, что их можно назвать высококвалифицированными профессионалами. Никто из них не сожалеет о популярных в прошлом великолепных эскимосских собаках и не намеревается отправиться в Сибирь в поисках таинственного резерва каких-то неизвестных «суперсобак».

В упряжках, которые сегодня выигрывают крупнейшие состязания, работают не сибирские лайки, а так называемые аляскинские хаски, полученные путем скрещивания наиболее быстрых собак. Они обычно длинноногие, с остроконечными стоячими ушами и окрасом, как у лаек; но это внешние признаки, которые не имеют отношения к скорости бега, зависящей в основном от поступи. У аляскинских хаски передние ноги едва отрываются от поверхности и тут же выбрасываются вперед для следующего шага; при этом движение даже на максимальной скорости столь равномерно, что кажется, будто бегущей собаке можно смело поставить на спину поднос с хрустальной посудой.

Для сохранения максимальной скорости на длинной дистанции важна экономичность движений. А она является следствием определенной физической организации собаки. Без должных физических качеств животное не сможет включиться в команду-упряжку. В гл. 2, описывая пембийских собак, я указал диапазон массы тела от 10—15 кг в качестве «стандарта породы» потому, что это наблюдалось в природе.

Однородность внешнего облика особей данной популяции отражает их приспособленность к образу жизни, — «экономию природы», выбирающую необходимое и достаточное по любому признаку. По стандарту самец сибирской лайки не должен весить больше 27 кг. Полагаю, эта величина объясняется тем, что погонщики методом проб и ошибок выяснили, что животные тяжелее указанного выполняют свою работу хуже более легких.

Почему для ездовой собаки масса тела не более 27 кг является приспособительной? Вовсе не очевидно, что более крупная и сильная собака не будет справляться с работой лучше. Профессиональные погонщики говорят, что крупные собаки менее выносливые. Почему? Как биолога, желающего победить в соревнованиях собачьих упряжек, этот вопрос живо интересовал меня, и я начал подробно изучать физические особенности ездовых пород.

Семейство собачьих в целом характеризуется превосходной приспособленностью к бегу, проявляющейся, в частности, в строении стопы (пальцехождение). Волки, койоты и шакалы легко преодолевают большие расстояния по пересеченной местности, передвигаясь рысью с опущенной головой, чтобы чуять следы добычи или врага.

Иллюстрацией легкости и естественности бега ездовой собаки для меня служит пример Джоани, помеси хаски и бордер колли. Эта собака жила в городе в качестве домашнего любимца, которого выгуливали на поводке. Оказавшись «в гостях» у нас в сельской местности, она бегала сама по себе и делала все, что ей вздумается. В то время мы держали большие ездовые упряжки и регулярно тренировали собак. В первый день своего пребывания с нами Джоанн последовала за одной из упряжек за пределы двора и бежала с ней почти 25 км. Затем мы минут двадцать распрягали упряжь и снаряжали новую команду собак, после чего снова отправились в путь, и Джоанн опять бежала за собаками. Правда, на сей раз она, устав на первой «прогулке», километров через восемь остановилась и пошла домой, но вовсе не выглядела так уж измученной, хотя эта более чем 30-километровая пробежка была, вероятно, первой в её жизни, и бежала она в среднем со скоростью 24 км/ч. Какое другое нетренированное животное совершило бы такое без особых последствий? Человек оказался бы в больнице, лошадь бы пала. Вряд ли кто поднялся бы на ноги на следующий день, но Джоанн резвилась, демонстрируя готовность прогуляться ещё разок.

Одной из наиболее важных составляющих способности животного длительно выдерживать интенсивную нагрузку является максимальное потребление кислорода. Поступление кислорода к работающим мышцам и его использование критично для процессов метаболизма, вырабатывающих энергию. У собак мышечная ткань имеет красный цвет, так как богато снабжена кровеносными сосудами, по которым к мышечным клеткам поступают кислород и питательные вещества. А вот у кошек мышечная ткань почти белая: она содержит гораздо меньше кровеносных сосудов, но богаче иннервирована.

Кошка двигается быстрее собаки и способна к мелким точным движениям, но такая двигательная активность не может осуществляться долго. Скажем, гепард, самое быстрое млекопитающее в мире, настигая добычу, развивает скорость 110 км/ч и, не сбиваясь с шага, достает жертву ударом передней лапы. У кошачьих глаза и прочие участки нервной системы, служащие поимке добычи, пропорционально больше, чем у представителей семейства собачьих. Но для того, чтобы поймать гепарда, нужно просто гнать его, например на лошади, до тех пор, пока его мышцы не начнут испытывать недостаток кислорода, и тогда несчастное животное просто падает, задыхаясь. У собак благодаря богатому кровоснабжению мускулатура постоянно обеспечена питательными веществами и кислородом, дающими энергию для мышечного сокращения.

Кислород переносится кровью с помощью специального белка — гемоглобина внутри особых клеток, называемых эритроцитами, или красными кровяными тельцами. Гемоглобин, насыщенный кислородом, ярко-красный. Хорошо бегающие породы — борзые или ездовые собаки — имеют такой высокий уровень гемоглобина, что кровь у них густая и вязкая по сравнению с другими породами.

Удивительно, что собачье сердце способно перекачивать столь густую кровь. Спортсмена с таким уровнем гемоглобина заподозрили бы в том, что он прибег к специальному приему изменения качества крови. Этот прием состоит в том, что загодя перед соревнованиями у человека берут некоторое количество крови; к состязаниям организм успевает восстановить взятое количество. За день или два до выступления изъятую кровь вводят обратно, что обеспечивает спортсмену 10%-ный прирост содержания гемоглобина в крови. Соответственно, возрастает выносливость, а значит, и шансы на победу. Собаки же обладают системой запасания гемоглобина и использования его по мере необходимости.

Важной особенностью ездовых собак, дающей вклад в способность к длительному бегу с высокой скоростью, является телосложение, а именно соотношение линейных размеров и массы тела. На бегах по круговой дистанции борзые развивают скорость до 58 км/ч, но сама дистанция короткая — от 500 до 700 м. Приди мне в голову безумная идея запрячь в сани борзых, я бы никогда не то что не выиграл гонки, но даже не добрался бы до финиша. А большие сильные собаки, такие как маламут или сенбернар, несмотря на свою мощь, будут двигаться чересчур медленно.

Дело в том, что настоящие ездовые собаки, такие как аляскинские хаски, обладают определенными формой, размерами и массой тела, позволяющими бежать в упряжке с гружеными санями наиболее экономичным — в смысле затрат энергии — образом, а значит, сохранять высокую скорость долго и преодолевать с минимумом усилий большие расстояния. Борзые, маламуты и сенбернары по разным причинам не могут долго тащить сани на высокой скорости.

Если бы кто-либо пришел на гонки с командой такс, пусть даже отлично тренированных, это вызвало бы у всех только улыбку, ведь ясно, что таксы не могут победить. А я бы посмеялся и над тем, кто явился бы с командой маламутов, потому что и они не справятся с задачей. Я бы даже предпочел дать шанс таксам. На самом деле жестоко заставлять как такс, так и маламутов соперничать с аляскинскими хаски. Ни та, ни другая порода не предназначена для таких усилий: они не смогут долго бежать с нужной скоростью, зато серьезно пострадают, попытавшись сделать это.

Бежать и одновременно тащить за собой сани — непростое поведение. Быстрому бегу собаку невозможно научить, это должна быть генетически заложенная способность. Но мало того: животное, потенциально способное бежать с высокой скоростью, нужно поставить в такие условия, чтобы его способности максимально проявились. Не обладая должным телосложением, собака ни в каких условиях не научится хорошо бегать. Как ни старайся, такса не сможет достичь скорости 30 км/ч, а маламут не будет бегать на длинные дистанции. Если считать единственным недостатком таксы короткие лапы, то надо взять собаку с длинными лапами — борзую. А почему борзые не могут тащить сани с хорошей скоростью? Тому есть две существенные причины. Во-первых, у этих собак не подходящая для работы в упряжке поступь. Во-вторых, они слишком крупные и тяжелые.

Рассмотрим сначала поступь. Борзая бежит в два такта, т. е. в цикле движения есть два момента, когда все четыре лапы животного оторваны от земли в прыжке вперед. Она отталкивается задними лапами, приземляется на миг на передние и тут же снова выбрасывает их вперед, одновременно выводя вперед задние лапы. Затем приземляется на задние лапы и опять толкается ими, совершая прыжок. Человек бежит в принципе так же — прыгая от точки к точке, так что какое-то время «висит» в воздухе, не касаясь опорной поверхности.

Бег в два такта очень быстрый, но неустойчивый. Борзые нередко падают на бегу. Падение на скорости означает в лучшем случае проигрыш в гонке, в худшем — травму с пожизненными последствиями. В связи с этим пользуются популярностью лурчеры — помеси английской борзой с другими породами. В отличие от борзых скаковые лошади бегут в один такт. Лошадь отрывает передние ноги от земли, пролетает по воздуху и приземляется на задние ноги. В следующий момент она вытягивает вперед и ставит передние ноги на землю, в то время как задние остаются на прежнем месте. Большую часть времени некоторые или все ноги находятся на опорной поверхности.

Специфика бега животного обусловлена строением скелета, особенностями мускулатуры, массой тела и тренировкой. Лошадь не может на полной скорости прыгнуть на передние конечности, которые, будучи длинными и тонкими, не выдержат нагрузки всей массы тела. У кошек и собак мышцы, соединяющие лопатки и позвоночник, играют роль амортизатора. У лошади же масса тела гораздо больше и нужна более плотная мускулатура. Это похоже на разницу между подвеской легкового автомобиля и тяжелого грузовика.

Можно сказать, что лошадь в процессе своего бега лишь частично действительно бежит, а частично идет, тогда как двойной полет борзой — истинный бег. При ходьбе человека постоянно одна из ступней находится на земле, и на какой-то короткий момент времени обе ступни касаются опорной поверхности; ни полетов, ни прыжков нет.

Ходьба и бег — отличные друг от друга типы поступи, основанные на разных физических принципах. Ходьба представляет собой, по сути, падающее движение, при котором ускорение придается силой тяжести. Идущий наклоняется вперед, начинает падать и, чтобы предотвратить падение, выставляет ногу вперед. Эта нога поднимает тело в первоначальное положение, но не придает ему никакого ускорения вперед. Скорость ходьбы зависит от ускорения тела за счет силы тяжести (9,8 м/с²) и длины шага. Чем сильнее наклон вперед при каждом шаге, тем выше скорость ходьбы.

Бег — это прыжок вперед в воздух с последующим «падением» — приземлением. Тут уместна аналогия со сжимаемой и затем отпускаемой пружиной. Первая, восходящая, часть прыжка самая быстрая: тело движется с приданным ему толчком ногами ускорением, направленным вперед. Пока тело в воздухе, движение постепенно замедляется из-за сопротивления воздуха и противодействия силы тяжести. Когда они уравниваются с силой толчка, тело приземляется. Чтобы бежать быстро, не нужно проводить много времени в воздухе, а следует как можно чаще касаться опорной поверхности — отталкиваться, преодолевая земное притяжение и посылая тело вперед.

Борзая бежит так: прыжок, прыжок, прыжок, прыжок, а лошадь — прыжок, шаг, прыжок, шаг, прыжок, шаг… Если запрячь в сани собаку, бегающую по типу прыжок-прыжок или прыжок-шаг, то в первый же момент, когда все ее четыре лапы будут оторваны от земли, задний ремень упряжи остановит полет и потянет собаку назад, так что она потеряет равновесие и начнет падать в сторону осевой линии упряжки. Животное, которое тянет что-либо за собой, должно для устойчивости все время одной лапой касаться земли, т. е. идти, а не бежать. Запряженная лошадь движется иноходью или рысью, при этом в любой момент времени земли касаются две ноги. Если лошадь с телегой или коляской понесла и перешла на галоп, то это страшно не только из-за потери управления и высокой скорости, но также из-за неустойчивости и повышенной вероятности падения животного.

Ездовые собаки передвигаются иноходью, рысью или кентером («вприпрыжку»). При рыси и иноходи две лапы всегда опираются на землю, а две находятся в воздухе. Эти аллюры мощнее истинного бега, менее утомительны и очень устойчивы. Такая поступь предпочтительна на длинных дистанциях, но обеспечивает меньшую скорость, чем кентер, при котором земли касается лишь одна лапа.

Этот аллюр позволяет собаке максимально вытянуться вперед, а при длинном шаге скорость выше.

Трудность бега в упряжке с санями заключается в том, что собаке приходится сочетать ходьбу, т. е. контролируемое падение и возвращение в исходное положение, с использованием силы тяжести для движения саней. Если общая масса запряженных собак недостаточна для того, чтобы преодолеть силу трения саней о снег за счет наклона тела вперед (использование силы тяжести), сани не сдвинутся с места, а собака не сможет податься телом вперед для шага. Упомянутые таксы слишком малы и легки для этой задачи.

Если общая масса команды собак маловата, то погонщик заставляет их подаваться вперед сильнее, при этом лапы служат в качестве рычагов. Чем тяжелее груз, тем больше собака должна пригнуться к земле. Преодоление силы тяжести с помощью рычагов происходит медленно. Суставы испытывают большую нагрузку, мышцы напряжены до предела. К тому же сильно страдают лапы: на льду или снегу они должны достаточно сильно давить на опорную поверхность, чтобы справиться с трением саней; если лапы скользят, они стираются и травмируются, в результате животное не может бежать.

Кстати говоря, расхожее представление о том, что ездовых собак принуждают бежать, подстегивая хлыстом, порождено художественной литературой. Собаки, испытывающие боль, страх и унижение, не будут бежать. Травмированные собаки, в частности со стертыми подушечками пальцев, не побегут. Собаки, страдающие от обезвоживания, не побегут. Хороший погонщик все это знает и тщательно следит за здоровьем своих собак, как физическим, так и психологическим. Хорошему погонщику известны пределы нагрузки и законы физики, хотя бы интуитивно. Без этих знаний гонки не выиграешь.

Ходьба, использующая силу тяжести для ускорения, выглядит сложнее, если брать во внимание более чем одну собаку. Если в сани запряжена лишь одна собака, то она должна тащить все 100% груза. Если её масса тела недостаточна для того, чтобы наклоном тела вперед сдвинуть сани с места, то нужно заставить животное пригнуться к земле, при этом работая лапами, как рычагами. Или же взять более крупную собаку, которая будет иметь достаточную массу для того, чтобы сдвинуть сани, наклоняясь вперед. Но тогда разумнее использовать лошадь.

Чтобы преодолеть трение саней об опорную поверхность за счет массы упряжки, нужна либо очень крупная собака, либо много небольших собак. Почему нельзя использовать крупную сильную собаку, скажем, маламута весом 45 кг? Или, еще лучше, найти великана весом килограммов этак 90? Что в этом неправильного?

А неправильно то, что после рывка вперед крупная собака должна ещё и поднять свой собственный вес в исходное положение полного роста, причем на длинной дистанции это надо будет проделать тысячи раз. Франк Шортер, победивший в марафонском забеге на Олимпийских играх 1972 г. в Мюнхене, накануне соревнований обработал наждачной бумагой подошвы своей беговой обуви, чтобы счистить несколько миллиграммов. На огромной дистанции эти миллиграммы сэкономили ему немалые силы. Крупное животное не может не быть сильным, поскольку оно неизбежно тяжелое. А чем тяжелее тело, тем больше энергии требуется, чтобы, делая шаг, не упасть вперед и вернуться в вертикальное положение.

Но сила не пропорциональна массе тела. Представим себе, что собака (или любое другое животное) имеет форму шара. При увеличении его диаметра на некую величину объем возрастет на куб этой величины, а площадь поперечного сечения (применительно к животному это толщина мышц и костей) лишь на квадрат. Тренированный человек ростом около 160 см весит примерно 45 кг, при росте около 190 см — 90 кг, т. е. увеличение роста на 20% соответствует увеличению массы тела вдвое. В то же время у крупного бегуна поперечное сечение костей и мышц относительно меньше, а значит, ему приходится работать больше, и его мышцы и кости испытывают большую нагрузку. Поэтому многие спортсмены — бегуны, гимнасты и др. — сравнительно некрупные люди.

У крупного животного организм состоит из большего числа клеток, но масса обслуживающих их мышц и костей относительно меньше. Динамика бега очень крупных собак быстро становится беспорядочной. Ньюфаундленды любят купаться в воде потому, что действует выталкивающая сила, уменьшающая вес тела и нагрузку на ноги.

Вода не только поддерживает, но и охлаждает организм. Почему не существует собак массой более 100 кг? Очевидно, такие собаки просто физически невозможны, хотя бы из-за проблематичности регуляции температуры тела. Всякая живая клетка в процессе своего обмена веществ вырабатывает тепло; упрощенно можно сказать, что она сжигает сахар. У собак ткани богато пронизаны кровеносными сосудами, а сама кровь содержит много гемоглобина, так что клетки в изобилии получают кислород и тканевое дыхание с выделением тепла весьма интенсивно, а это создает проблему теплоотдачи. Собственно, эта трудность свойственна не только собакам, а всем млекопитающим.

Диаграмма накопления тепла в организме (см. рис. 28) показывает, что при массе тела более 20 кг проблема избавления от тепла становится весьма острой. Этот график составлен для состояния покоя. Если же собака в движении, тепловая нагрузка стремительно увеличивается. Быстро бегущая собака производит огромное количество тепла.

Почему нужно избавляться от излишков тепла? У собак, как и у людей, действует ряд механизмов, регулирующих температуру тела таким образом, что она поддерживается постоянной; это необходимо для оптимального обмена веществ на клеточном уровне. Так, клетки головного мозга человека работают наилучшим образом при температуре 37°С. Если мозг охлаждается до 34,4°С, мыслительный процесс прекращается. При повышении температуры на 4°С выше оптимальной клетки мозга подают тревогу, а при температуре 41,1°С они начинают отмирать.

Рис. 28. Накопление тепла в зависимости от массы тела. У крупных собак с округлыми формами в организме неизбежно накапливается тепло. Они легко выживают в условиях арктической ночи. Но при интенсивной физической нагрузке теплопродукция очень велика, что опасно, если нет теплоотдачи. Хорошие ездовые собаки некрупные и при длительном беге вполне справляются с этой проблемой.

 (По работе Phillips et al., 1981).

Нормальная температура тела у собак составляет 44,2°С. При температуре 37°С нормальное функционирование клеток уже невозможно. Изучая терморегуляцию у ездовых собак, Дейв Шимель и я применяли термистор — крошечный измерительный прибор, который дают собаке проглотить с пищей, и затем он посылает сигналы о температуре в желудке дистанционному приемному устройству. Вместо саней мы присоединили упряжь к пикапу с оборудованием, что позволяло отслеживать и контролировать скорость собак. Однажды Дейв выступал в качестве погонщика, а я записывал показания приборов. Вдруг у собаки по кличке Полночь температура начала падать. Испугавшись, что Полночь в опасности, мы остановили машину и осмотрели её, но собака выглядела вполне жизнерадостно. Мы продолжили путь, но её температура продолжала падать и опустилась значительно ниже 37°С. Пришлось снова остановиться. У Полночи по-прежнему не было никаких признаков недомогания. Я счел, что, скорее всего, термистор неисправен. Мы снова тронулись. Через какое-то время Дейв, сидевший за рулем, просиял улыбкой. «Полюбуйся на Полночь», — сказал он мне, и я увидел, как она на бегу нагнулась и ловко набрала полный рот снега. Показания термистора, разумеется, опять упали.

Среди млекопитающих человек лучше всего умеет избавляться от излишков тепла, но зато испытывает большие трудности с его сохранением. Собаки, наоборот, с трудом выделяют излишки тепла, но прекрасно его сохраняют. Точкой равновесия между накоплением тепла и избавлением от его излишка является температура окружающей среды около 21°С для людей и 16°С для короткошерстных ездовых собак. Нельзя тренировать собак при температуре воздуха выше 16°С, это опасно для животных.

Из рис. 28 понятно, что у небольших собак меньше накопление тепла, чем у крупных. В этой связи примечательно, что хорошие ездовые собаки весят обычно около 20—25 кг, т. е. находятся как раз на границе тех значений массы тела, при которых накопление тепла начинает резко увеличиваться с увеличением размеров. Согласно стандарту породы, у сибирских лаек максимальная допустимая масса тела составляет 27 кг.

У крупных собак больше объем клеток и меньше площадь поверхности для выделения тепла. Поскольку собаки покрыты шерстью, охлаждение путем потоотделения у них невозможно. Испарение жидкости, дающее охлаждение, достигается учащенным дыханием с высунутым языком, что снижает температуру в первую очередь легких и мозга. Единственное место, которое у собак потеет — это подушечки лап, но площадь поверхности этой части тела слишком мала, чтобы обеспечить сколь-нибудь ощутимое выделение тепла. Теплоотдача происходит в основном путем расширения подкожных вен и артерий: теплая кровь поступает к поверхности тела, с которой тепло рассеивается. Этот механизм у собак осложнен тем, что шерстный покров ухудшает выделение тепла. И чем крупнее собака, тем проблемнее теплоотдача.

Изучая терморегуляцию у ездовых собак, я с удивлением обнаружил, что ректальная температура у них составляет 42°С. Не имея эффективного механизма ликвидации излишков тепла, они не могли бы так быстро бегать. Собаки могут охлаждать мозг путем теплоотдачи с языка и носа; таким образом они поддерживают нормальную температуру мозга, когда общая температура тела растет. Самую высокую ректальную температуру я зарегистрировал у собаки по кличке Долли — 42,8°С; при этом она продолжала бежать. Но такое состояние чревато гибелью тканей. При температуре выше 44,4°С клетки тела отмирают.

Крупные и сильные маламуты при беге в упряжке начинают испытывать тепловую перегрузку очень быстро, причем в первую очередь страдает мозг. Площадь поперечного сечения языка у них лишь ненамного больше, чем у собак массой 20—25 кг или такс, а охлаждать нужно гораздо больший объем клеток. Вот почему я предпочел бы маламутам такс.

У борзых с их быстрым бегом в два такта та же самая проблема: при массе тела около 30 кг во время высокоскоростного бега накапливается слишком много тепла. Правда, площадь поверхности тела у них благодаря уплощенной обтекаемой форме больше по сравнению с собаками того же веса, но обычной формы. Возможно, такое телосложение изначально было приспособлением к жизни в пустыне, а быстрый бег — лишь следствие приспособленности к жарким условиям. Аналогично 12-килограммовые деревенские собаки, живущие в тропиках, приспособлены к жаре и влажности.

Почему относительно тяжелые борзые способны с высокой скоростью бежать короткие дистанции, не страдая от перегрева? Борзые — спринтеры, а ездовые собаки — стайеры, марафонцы. На спринтерский бег (как у собак, так и людей) расходуется энергия, образующаяся при мобилизации гликогена (сложного полисахарида) печени. Спринтеру важно иметь большую печень и длинные ноги, которые надо передвигать очень быстро (за счет мобилизации гликогена). Чем больше печень, тем больше в ней гликогена. Когда гликоген печени полностью истрачен, что может произойти менее чем за минуту, обмен веществ должен переключиться на другой источник энергии, а именно жирные кислоты; это переключение занимает некоторое время.

Человек пробегает 100 метров примерно за 10 с, борзая — 500 м за 30 с. Это время можно даже не дышать, т. е. энергия образуется анаэробно — без кислорода. Но если гликоген печени оказывается израсходован ранее конца дистанции, то спринтер — будь то человек или собака — падает без сил.

Наблюдается примечательная разница между размерами спринтеров и марафонцев, как людей, так и собак. Спринтеры-люди (мужчины) весят обычно около 65 кг — на 30% больше, чем хорошие марафонцы, у которых масса тела, как правило, до 55 кг. Такое же соотношение между борзой и ездовой собакой. Борзая не так вынослива, её энергия быстро исчерпывается.

Как обстоит дело с накоплением тепла у спринтеров? Обычно это не является проблемой, поскольку бег заканчивается до того, как возникает опасность перегрева. На короткой дистанции, которая преодолевается не дольше минуты, можно просто позволить теплу накапливаться. На длинных же дистанциях, которые проходятся за часы, тепловая перегрузка опасна как для человека, так и для собаки.

Преимущество человека в том, что у него есть механизм охлаждения путем потоотделения, поэтому он может долго бежать при более высокой температуре окружающей среды. Утверждая, что ездовые собаки — самые быстрые животные в мире на дистанциях более 40 км, следовало бы добавить: при температурах ниже 16°С.

Наверное, при температуре 32°С человек бы выиграл. Но я бы не погнал собаку в такую жару, чтобы это выяснить.

Если крупные собаки не способны бегать на марафонские дистанции, то почему этого не делают мелкие, скажем, чихуа-хуа? У них нет проблем с накоплением тепла, а также относительно велико поперечное сечение. Но, конечно, никому не приходит в голову впрячь в сани собак этой породы — едва ли не самых маленьких на свете (вес не более 2,7 кг). Только представьте себе такую упряжку!

Если бы не трудность выделения тепла и не большая масса тела, крупные собаки (с поступью типа шаг-шаг-шаг) были бы гораздо быстрее маленьких. При прочих равных условиях, чем крупнее собака, тем быстрее она способна бежать просто потому, что каждый ее шаг покрывает большее расстояние, ведь у нее длиннее тело и ноги. Для гонок на территории Новой Англии, где относительно теплый климат, я выбирал некрупных собак весом около 18 кг, но нередко проигрывал из-за того, что у них небольшой шаг. Длина шага зависит не только от общей длины тела. Важны также расположение и форма плеч, определяющие, как далеко вперед собака может протянуть лапы. У некоторых собак расстояние между верхними кромками лопаток недостаточное, когда передние лапы вытягиваются вперед, лопатки в верхней части смыкаются, так что передние лапы не могут протянуться дальше. Если такую собаку заставляют бежать слишком быстро, она бежит с большим шагом, чем для нее нормально, в результате чего лопатки трутся и ударяются друг о друга, причиняя боль и травмируя животное.

Одна из моих ведущих собак по кличке Перро была слишком узкой в плечах, но компенсировала это тем, что усиленно работала запястьями. Это не дает должной скорости и требует больше энергии, потому что в данном случае задействовано больше движущихся частей. К тому же движущиеся части изнашиваются. Но и с такой манерой бега Перро выдерживал гонки на длинные дистанции с высокой скоростью. (Замечу в скобках, что это был замечательный пес. Он умел управлять своим телом так, чтобы достигать максимально возможной скорости. Перро прошел не одну гонку за счет того, что люди назвали бы мужеством).

Кроме того, для длины шага имеет значение строение тазового пояса. Если кости таза расположены под острым углом к позвоночнику, задние ноги могут сильно подводиться под живот и вытягиваться далеко вперед. Если же тазовый пояс перпендикулярен позвоночнику, то задние лапы остаются за спиной, как у тюленей.

Потоотделение у собак и койотов происходит через подушечки лап. У волков же я этого не обнаружил. Когда собаке жарко, пот выделяется на небольшие волоски между пальцами лап, и если она бежит по снегу, там образуются кристаллики льда, которые травмируют ступни. Хороший погонщик тщательно следит за состоянием лап и не допускает их обледенения, надевая собакам специальную обувь. Разумеется, обутые собаки бегут хуже, но с пораненными ступнями они вообще не смогут бежать.

Индивидуальные анатомические особенности, затрагивающие плечевой и тазовый пояс, длину лап и общую длину тела, сказываются на походке. Более всего заметны различия между представителями разных пород, но бывают не менее существенны и между особями одной породы.

Суть всего вышеизложенного в том, что от формы тела зависит двигательная активность животного. Таксы не способны быстро бегать, так как у них короткие лапы. Маламуты не способны бегать на длинные дистанции из-за накопления тепла в организме. Та или иная порода может обладать особенностями, обеспечивающими большую скорость либо большую выносливость, чем у ездовых собак, но ни в одной породе нет такого сочетания этих признаков, как у хорошей ездовой собаки.

Говоря о форме тела, я имею в виду не стационарный облик животного. Стационарная позиция во время выставочной демонстрации собаки мало что может сказать о форме в процессе бега. У Чарли Белфорда была ездовая собака по кличке Сэмми, которая в упряжке служила рулевым. Сэмми выглядел весьма неприглядно, когда стоял неподвижно где-нибудь во дворе, зато производил великолепное впечатление во время бега на максимальной скорости. Его «коровьи» подколенники и прогнутая спина словно исчезали — все недостатки телосложения затмевала мягкая и экономичная поступь. Чем быстрее он мчался, тем лучше выглядел. Он напоминал мне знаменитого игрока в бейсбол Микки Риверса, который тоже казался неуклюжим до тех пор, пока не начинал играть.

Для ездовой собаки важна именно форма тела на бегу, на скорости, этак 30 км/ч, причем не вольного бега, скажем, за мячом, а в упряжке, когда задние ремни снаряжения натянуты. Сложно судить о собаке на выставке, где она стоит или спокойно ходит. Серьезные заводчики ездовых собак мало интересуются выставками, им нужно видеть собаку в работе.

Другими словами, всякое действие, будь то стояние на месте или бег, является поведением, обусловленным физическими возможностями животного. И выбирать собаку по внешним признакам надо во время интересующего вас поведения и никак иначе.

Рис. 29. Перро — несравненный вожак упряжки ездовых собак. Не обладая выдающимися внешними данными, этот бордер колли был отличной ездовой собакой, ведущей в моей команде. Я работал со многими великолепными собаками, но такие, как Перро, встречаются раз в жизни. Мне отдал его профессор Джим Дентон, отчаявшись отучить Перро преследовать автомобили.

Рис. 30. Согласованный бег ездовых собак в упряжке: передовики и многие другие собаки идут в ногу. Обратите внимание на высунутые языки. При быстром беге на длинных дистанциях собакам приходится бороться с перегревом организма.

Рис. 31. Пойнтеры в роли ездовых собак. Это Боб Вейль и его знаменитая команда пойнтеров, приученных бегать в упряжке. Когда порода не предназначена для данной задачи, собаки, выполняя её, выглядят немного комично. Они делают много лишних движений и в гонках на длинные дистанции не могут соперничать с современными ездовыми собаками. (Фото представлено Лорной Демидофф).

Команда ездовых собак будет хорошо бежать только при условии правильной структуры упряжки.

От саней вперед идет ремень, называемый потяг. Собаки присоединены парами вдоль потяга. В идеале потяг должен быть прямым, без изгибов. Если потяг с изгибами, значит имеют место потери энергии. Чтобы потяг был прямой, направленный точно к желаемой точке, все собаки должны быть одинаковыми по росту, массе тела, манере бега и должны двигаться синхронно. Желательно, чтобы маршрут гонок не имел поворотов (но тогда соревнования становятся менее интересными).

При беге в упряжке на высокой скорости тянущее усилие от тела собаки передается через тяговые ремни к саням. Чтобы тащить человека (90 кг) на санях (16 кг) со скоростью 30 км/ч по плоской поверхности в безветренную и не слишком холодную погоду, нужно усилие около 8 кг. Если в упряжке 16 собак, то каждая должна тянуть с постоянной силой примерно 0,5 кг. Такое усилие может показаться небольшим.

Но 0,5 кг — это теоретическая величина для идеальных условий, которые практически недостижимы. Всякое отклонение условий от идеала стоит собаке дополнительных затрат энергии. Сила, с которой собака тянет сани, определяется энергетическими затратами на бег: если она бежит с максимально возможной для себя скоростью, то у нее не останется сил на то, чтобы тянуть. Другими словами, чем выше скорость, тем меньше тянущее усилие.

Соотношение тянущей силы и скорости описывается кривой, изображенной на рис. 32. В идеале эта кривая должна быть одинаковой для всех собак упряжки, но реально максимальная скорость и форма кривой для каждой собаки свои. Значит, даже если собаки бегут с одинаковой скоростью, тянущее усилие у них несколько различается, а это ведет к тому, что потяг изгибается и энергия теряется. Искривление потяга зависит от организации упряжки.

Задача погонщика — так составить упряжку, чтобы собаки в каждой паре были одинаково бегущие и одинаково тянущие (точка X на рис. 32). Во всякой команде ездовых собак можно найти оптимальное их расположение в упряжке, обеспечивающее максимально возможные скорость бега и тянущее усилие. Умением найти гармоничную организацию своих собак определяется профессионализм погонщика и, в конечном счете, его успех на гонках.

Чтобы правильно подобрать и расставить пары собак вдоль потяга, нужно знать для каждого животного кривую сила-скорость и представлять себе, какую среднюю скорость придется поддерживать на маршруте, а для этого выяснить характер трассы: подъемы, спуски, повороты, температуру снега, а также другие факторы, влияющие на скорость.

Наблюдая бег ездовых собак, я вижу каждый фрагмент поступи в отдельности, и эти фрагменты должны быть согласованы между собаками. Как уже говорилось, бег у ездовых собак — это по сути быстрая ходьба, при которой сила тяжести толкает тело вперед и вниз. Вообразим собаку, стоящую на задних лапах, подобно человеку, и заряженную в сани. Вот она наклоняется вперед, совершая падающее движение, но не сдвигая задних лап с места. По мере того как ее тело падает, сани передвигаются вперед на расстояние, эквивалентное дуге падения. Собака не прикладывает усилия, действует только ее вес. Получается простейший рычажный механизм без движущихся частей, что эффективно и устойчиво. Собаке остается только вернуться в исходное положение во весь рост и начать падать вперед снова.

Как соединить тело собаки с санями, чтобы и скорость, и тяга были наибольшими? От какого места должен отходить тяговый ремень? От головы? От плеч? От талии? Чем ниже присоединяется тяговый ремень, тем большее усилие собака прилагает к саням, но тем меньше расстояние, на которое сани перемещаются. Если бы собака была абсолютно жесткой, а тяговый ремень присоединялся бы над коленными сухожилиями, то просто за счет падающего движения создавалось бы значительное усилие, приложенное к саням. Однако сани сдвигались бы лишь на несколько сантиметров. На деле присоединять тяговый ремень над подколенником нельзя: собака сломает лапы, поскольку на них будет действовать сила, равная приложенной к саням.

Рис. 32. Теоретические кривые зависимости усилия от скорости для двух собак пересекаются в точке (X), соответствующей скорости, при которой эти две собаки будут бежать слаженно.

Рис. 33. Для успешного бега в упряжке собаки должны быть как можно более одинаковыми по размерам, манере бега и физической подготовке. Слева — хорошая упряжка, справа — плохая.

По [101].

Рис. 34. Эти две собаки, обладая одинаковым телосложением и манерой бега, составляют отличную пару передовиков упряжки. Помимо физического сходства собак в пару следует подбирать так, чтобы они были психологически совместимы, тогда они легко научатся работать слаженно.

Рис. 35. Правильная организация упряжки может пойти насмарку, когда собаки обессилят. Эта исходно отличная команда собак уже устала и утратила ритм и скорость. На врезке с увеличением показана собака, у которой устали поясничные мышцы, и она не успевает достаточно быстро перемещать задние лапы вперед, так что те отклоняются назад и вверх.

Если тяговый ремень отходит выше, то при падающем движении тянущее усилие, смещающее сани, будет меньше, но они сдвинутся дальше. Погонщику всегда приходится решать задачу крепления упряжи. Грузовая упряжь крепится ниже, чем гоночная. Последняя должна располагаться как можно выше, причем не сковывать движений собаки. Важно, чтобы основной упор на упряжь оказался на грудине, тогда сила собаки будет использоваться максимально. Лошадиный хомут не подходит для собак, поскольку он будет находиться на предплечьях, которые при беге выдвигаются вперед. Если лямки подгрудного ремня натянуты слабо и нахлестывают на плечи, а они все время находятся в движении, то собака тянет сани своими движущимися плечами, при этом упряжь натирает их, причиняя боль.

Допустим, упряжь прикреплена оптимально, но сани слишком тяжелые для одной собаки и момента ее падающего движения недостаточно, чтобы сдвинуть их. Более крупная собака не годится из-за тепловой перегрузки.

Естественный выход — увеличивать число собак до тех пор, пока сани не сдвинутся с места. В совместном усилии нескольких собак очень важно, чтобы они действовали синхронно. Количество собак определяется весом саней с седоком. Для меня, например, необходимо и достаточно 12 собак при условии, что они совершенно одинаковы.

Если в упряжке одна собака, на нее приходятся все 100% нагрузки. Если есть две собаки, каждая из них, казалось бы, примет на себя 50% нагрузки. Но в реальности равное разделение невозможно, потому что для этого обе собаки должны быть абсолютно одинаковы по размерам, наклоняться вперед одинаково в одно и то же время и, наконец, занимать одно и то же место.

Та собака, которая при падающем движении образует большую дугу, будет слабее тянуть тяговый ремень, но протащит сани на большее расстояние.

Чтобы оптимально организовать команду ездовых собак в упряжке, надо учесть все их различия и уравновесить их. У собак разных размеров будут разные дуги падающего движения, и само это движение займет разное время, а значит, за каждый шаг они будут проходить разное расстояние, в результате чего потяг окажется с изгибами.

При падающем движении собаки потяг смещается не только вперед, но и в сторону ее тела. Поскольку данное место в пространстве не может быть занято более чем одной собакой, каждая собака тянет в несколько отличном от остальных направлении. Если тяговый ремень расположен под углом 45° к потягу, то 50% момента движения вперед, создаваемого собакой, теряется.

Теоретически в команде из двух собак каждая берет на себя 50% нагрузки, но практически в команде из шести собак на долю каждой приходится 50% груза. Чтобы тащить меня в санях (общий вес 106 кг), шести собакам пришлось бы непрерывно вкладывать по 4 кг силы каждой, а это 18% массы тела собаки.

Для моего веса оптимально двенадцать собак. Если их больше, упряжка не лучше, а хуже. При шестнадцати собаках система становится неустойчивой и практически неконтролируемой. Многие погонщики предпочитают команду из шестнадцати собак, потому что это позволяет при необходимости исключить пару собак на первый и второй день трехдневных гонок, а на третий день отправиться в путь с двенадцатью собаками. После того как объявлено начало гонок, погонщик имеет право исключить собак из соревнования, но добавлять новых не разрешается.

Упряжная команда собак — социальная система, предполагающая согласованные действия ее членов. Подбирая животных в упряжку, надо стремиться к тому, чтобы они подходили друг к другу, иначе они не смогут работать слаженно. Все собаки должны быть одинакового телосложения, причем те, кто побежит по левую сторону от потяга, должны быть зеркальным отражением «правых». Скажем, если у собаки слева ведущей является левая лапа, то у собаки справа ведущей должна быть правая. У всех собак должна быть одна и та же манера бега и одинаковая длина шага. Весьма важно, чтобы животные были обучены бегать вместе и действовать синхронно. Надо, чтобы каждая собака научилась бежать со своим партнером так, чтобы разница кривых зависимости скорости от силы компенсировалась изменениями угла между тяговым ремнем и потягом. Хорошая команда собак способна держать потяг прямым несмотря на все индивидуальные особенности. При прямом потяге на той же скорости нужно меньше усилий; собаки это чувствуют. (Аналогичные соображения касаются своры гончих.)

Погонщик (и охотник с гончими) подобен рулевому команды гребцов, который следит за синхронностью их движений. Если собаки не достигают синхронности, они бегут плохо и проигрывают гонки. У погонщиков есть много своих секретов. Увеличение длины тяговых ремней упряжи уменьшает угол между ними и потягом, но слишком сильно удлинять тяговые ремни опасно, так как собаки могут запутаться в упряжи. На поворотах передние собаки, повернув, уже не прилагают никакой силы к потягу, и вся нагрузка ложится на задних собак. Хороший погонщик на поворотах слезает с саней, чтобы облегчить задачу собак, бегущих непосредственно перед ними и удерживающих сани на трассе в процессе совершения поворота. На узкой извилистой трассе многочисленные команды собак, т. е. длинные упряжки, испытывают большие трудности. Меньшее число собак с более короткими потягами и тяговыми ремнями на такой трассе работают лучше. Погонщики каждый раз подбирают численность команды и длину упряжки к характеру.

Наивно думать, что каждая собака будет бежать под углом ровно в 23° по отношению к потягу. Допустим, одна собака в паре бежит именно так, но ее партнеру не нравится бежать слишком близко от другой собаки, и он располагается под углом 45° к потягу. Если у обеих собак одинаковый шаг и одинаковая сила тяги, то первая теряет четверть усилия рывка вперед, а вторая — половину. Значит, на данном участке потяга будет изгиб, сани сместятся с центральной линии, и возникнет угроза перевернуться.

Тренировка ездовых собак непременно должна включать приучение животных друг к другу, чтобы они не испытывали дискомфорта от близости друг к другу и не отклонялись от оптимального положения в упряжке. Когда в команде появляется новая собака, сразу возникают трудности. До тех пор, пока это животное не привыкнет к своему партнеру и другим членам команды, оно может их сторониться, из-за чего будут изгибы потяга. Погонщики стараются использовать критический период развития. Они растят щенков группами, но кормят их по отдельности, чтобы избежать ссор из-за пищи, и не позволяют в игре драться, что снижает вероятность стычек, когда они станут взрослыми. Играя с другими щенками, собака привыкает находиться «в компании» и взрослой тоже стремится к этому.

Разумеется, невозможно чтобы двенадцать или шестнадцать собак были не только физически одинаковы, но и все любили бы друг друга в равной степени. Обычно пары в упряжке подбирают исходя из физических данных, а затем обучают их работать вместе, добиваясь максимально возможной слаженности. Я, например, стараюсь найти в пару собак со схожей манерой бега, а затем учу их бежать синхронно. Однажды у меня был великолепный пес по кличке Пэнг, способный бегать очень быстро — в этом ему не было равных. Всякий раз, собирая упряжку, я ломал голову: кого поставить с ним в пару. В конце концов, его отдали Чарли Белфорду, но и тот не мог решить эту проблему. И сам Пэнг был несчастен, потому что в паре ему приходилось работать усерднее партнера, просто из-за того, что у него был большой шаг. Пэнг всегда опережал партнера, и сани с каждым шагом отклонялись в его сторону; парная ему собака выправляла их, но Пэнг снова отклонял сани и в результате они шли всю трассу зигзагообразно, что, конечно, снижало скорость.

Если бы Пэнга поставили единственным передовиком, то либо вся команда вынужденно бежала бы с его скоростью, увеличив шаг, либо Пэнгу пришлось бы снизить скорость. Точно так же, когда взрослый идет с маленьким ребенком, ребенок должен увеличивать шаг, чтобы не отставать, а взрослый — уменьшать; и обоим это затрудняет ходьбу. Я очень дорожил Пэнгом, но в интересах команды избавился от него.

Погонщик должен учесть также то, в ходе гонки собаки устают в различной степени и теряют ритм. Уставшая собака ещё больше выбивается из сил, вынужденная сохранять скорость бега, а остальные, неизбежно замедляясь, приспосабливают свой шаг к ней.

Стремясь восстановить ритм, погонщик ободряет команду или останавливается и тут же опять трогается с места, чтобы собаки заново принялись бежать в ногу. При этом бывает, что упряжку приходится перестроить: в пару ставят двух уставших собак, чтобы сохранить общий баланс. Если уставшие животные уже совсем не тянут сани, то лучше не уделять им особого внимания, поскольку окрики, или, наоборот, уговоры мешают работе других собак, побуждая их бежать и тянуть еще усерднее, еще более выбиваясь из ритма. Когда уставшая собака еле двигается, ведомая силами команды за шейный ремень, то самое время посадить ее на сани.

Совместный бег в команде — процесс социальный, некая система общности. Успешность функционирования этой системы зависит не только и не столько от индивидуальных качеств ее членов, но в большой степени от того, как они сочетаются между собой. Тащить сани с человеком на высокой скорости не под силу одной или нескольким собакам. Для выполнения такой задачи нужно не менее десяти, а чаще двенадцать или шестнадцать собак средних размеров.

Рабочая нагрузка распределяется между всеми членами команды. Вклад отдельной собаки в общую работу зависит не только и не столько от ее способности и желания бежать в упряжке, но и от ее положения в системе, т. е. от того, насколько отведенное собаке место в упряжке соответствует ее физическим возможностям и психологической совместимости с соседними членами команды. Каждая отдельно взятая собака может быть способной к быстрому бегу, но этого недостаточно: в упряжке она должна действовать синхронно с другими собаками как часть единой команды. В отношении ездовых собак можно говорить, с одной стороны, об одаренности, таланте, т. е. обладании физическими качествами (телосложение, размеры), обеспечивающими быстрый бег, силу и выносливость. С другой стороны, в упряжке такой талант может раскрыться только при условии, что остальные члены команды обладают им в равной степени, не обязательно выдающейся.

Мое описание социальной системы упряжки ездовых собак очень отличается от того, как часто ее описывают. Распространено мнение, что собачья команда похожа на стаю волков с лидером — доминантной особью. Эта аналогия предполагает, что погонщик играет роль вожака стаи (альфа-особи), диктующего остальным свою волю, заставляющего собак работать под угрозой физического насилия; он добивается послушания подчиненных животных с помощью хлыста, которым щелкает в воздухе, принуждая собак бежать быстрее. Сия мифическая картина дополняется россказнями о скрещивании сук с волками, что якобы придает ездовым собакам выносливость. Все это очень далеко от истины.

Возможно, кто-то из владельцев ездовых собак и скрещивал их с волками, и бил в упряжке. Что касается битья, то порой запряженные собаки, особенно если они неумело подобраны, начинают грызню и тогда приходится-таки им наподдать, чтобы они не покалечили друг друга. Скрещивание же с волками, вес которых достигает 45 кг, может и не ухудшить качеств потомства ездовой собаки, хотя выносливость гибридов наверняка меньше. У помеси волка с собакой появятся элементы социально-иерархического поведения с его доминантностью, и координация усилий в команде окажется под угрозой. Синхронность бега будет труднодостижима, поскольку волки являются очень независимыми животными, для которых индивидуальное пространство важнее, чем собакам. Волки обычно реагируют на команды позой подчинения или непредсказуемо, а затем замыкаются в себе. Не могу назвать ни одной черты волков, какую мне хотелось бы видеть у собак своей команды. По словам Кена Макрури, долгое время изучавшего северных собак и управлявшего упряжкой инуитских собак, эскимосы, с которыми он общался, просто смеялись, когда предлагалось скрестить собак с волками. Они тоже не верят в упомянутые выше истории. Некоторые погонщики на Аляске предпринимали попытки вводить в упряжку волков, но преимущественно безуспешно. Вымышленный персонаж Джека Лондона, лидер команды ездовых собак Бак, мечтал быть настоящим волком и, в конце концов, покинул мир людей, вернулся в дикую природу, где возглавил стаю волков.

С моей точки зрения подобные истории — вредная выдумка. Все же художественный вымысел должен основываться на реальности, а то, что напридумывал Лондон, не щадит ни собак, ни волков.

Неужели кто-нибудь в здравом уме, заплатив пять тысяч долларов за собаку-передовика, пустил бы ее драться с другими собаками, чтобы посмотреть, примут ли ее те за вожака и лидера команды? Ни один погонщик не станет попустительствовать конфликтом между своими собаками. Ведь это не только причинит вред ценным животным, но и развяжет агрессию между членами команды, что негативно скажется на качестве упряжки в целом. А когда какая-либо собака испытывает недовольство своим положением в команде или постоянно пытается самоутвердиться, конфликты неизбежны. Собаки не должны чувствовать себя в подчиненном положении по отношению к погонщику и демонстрировать это.

В команде из двенадцати или шестнадцати собак передовиков обычно пара, составленная из особей одного пола, мужского либо женского пола. И как тогда быть с представлением о передовике как о вожаке стаи? Два вожака женского пола? Явная чепуха! В хорошей команде потенциальных передовиков несколько, что позволяет погонщику заменять ведущих собак, если они слишком устали.

Собаки не бегают стаей, как волки. Волчья стая — это сообщество для совместной охоты. Бегущая стая обычно преследует добычу. А ездовая собака бежит потому, что бегут другие собаки команды. Мотивацией им служит фактор, который называют социальной взаимопомощью. В совместном беге команды собак есть некий ритм, который они чувствуют и подчиняются ему. Чуткий погонщик тоже ощущает его влекущую мощь.

Каждая собака — индивидуальность как физическая, так и психическая; одни животные отличаются веселым нравом и счастливы, а другие угрюмы и вечно чем-то недовольны. Как-то Чарли Белфорд отдал мне немолодую собаку по кличке Ред Рейно, которая ненавидела тренировки, но любила гонки. Однажды на ежегодных состязаниях в Рэнгли (шт. Мэн) я был вынужден сменить передовика команды и выбрал ее. И я бы выиграл гонку, но за 8 км до финиша она вдруг увела упряжку в сторону, и мне не удалось вернуться на трассу. Когда я сообщил об этом Белфорду, он сказал мне, что по той дороге они ездили с ней раньше.

Мои домашние просили меня не оставлять никаких собак в доме, когда я уезжал на гонки, потому что оставленные собаки все время выли, лаяли и скулили. Однажды мне пришлось оставить дома Рену, у которой была травмирована ступня. Когда я через день вернулся, то нашел ее охрипшей. Выражая бурную радость при виде меня, она издавала вместо звонкого лая какой-то сиплый визг.

Строение и поведение собаки внешне может напоминать волчье, но на деле преследование этого сходства окажет собакам плохую услугу. Ездовые собаки эволюционно продвинуты по сравнению с волками и весьма близки к совершенству, будучи способны выполнять свою задачу лучше, чем кто бы то ни было. Зачем же портить их, скрещивая с волками?

Хорошо обученная собака или тщательно составленная собачья упряжка в чем-то подобны ходкому кораблю. Внешне, может быть, и не очень красивые, они своим обликом многое скажут понимающему наблюдателю, который чем опытнее, тем лучше оценит их возможности.

Бег — это форма поведения. Бег в составе команды — сложное поведение. Собачья упряжка имеет определенную организацию, а каждый член команды — специфические физические качества, обеспечивающие выполнение задачи. Ездовые собаки не являются ни древней породой, ни прямыми потомками какой-либо породы. Бег собак в упряжке — сравнительно молодое искусство, а не копия какого-то древнего умения. Работа собак и погонщиков в настоящее время сложна и совершенна как никогда.

Я вспоминаю темно-серого пса по кличке Тони, которого я приобрел у Чарли Белфорда. К концу гонки собаки обычно сильно устают. После финиша одни ложатся, уткнувшись носом в холодный снег, другие лижут лапу, т. е. каждая делает то, что соответствует ее индивидуальным потребностям. Тони имел привычку зарыться в снег, а затем встать, встряхнуться всем телом и с надменным видом оборотиться ко мне, словно вопрошая: «Ну, это то, чего ты хотел?» Возможно, мои взаимоотношения с Тони нельзя назвать истинным симбиозом, но у нас был общий язык, который хорошо понятен людям, близко знающим собак.

Мутуализм — это взаимовыгодный симбиоз двух видов. Он часто подразумевает эволюцию морфологических признаков в процессе приспособления видов — симбионтов к совместному существованию. Например, у колибри длинный клюв является приспособлением к извлечению нектара из воронкообразных цветков, что способствует их опылению. Как птица, так и цветок имеют специфические приспособления, имеющие значение для выживания другого вида.

В этой главе я буду рассматривать собак, выполняющих специфические задачи совместно с людьми. Как и гонки на собачьих упряжках, эти задачи не могут быть выполнены без кооперации собак и человека. Ни тот, ни другой вид не способен справиться с задачей самостоятельно, а вместе они действуют неразделимой командой.

Однако тут нельзя говорить об истинном мутуализме, поскольку выживание каждого из кооперирующихся видов не зависит от выполнения задачи. В лучшем случае, выполняемая работа служит каким-либо интересам людей. Большинство пастухов не используют пастушьих собак: перегонять большие стада можно без их помощи. В действительности, воспитание, обучение и содержание, скажем, бордер колли, требует труда едва ли не более, чем эта собака приносит пользы. А где-нибудь в Австралии или Новой Зеландии хорошая пастушья собака — келпи или новозеландская — ценится буквально на вес золота. Но выживание людей не зависит от деятельности собак.

Конечно, пастушьи собаки, пойнтеры и ретриверы приносят пользу, но держат их по большей части ради удовольствия. Часто их владельцы участвуют со своими питомцами в спортивных состязаниях, соревнуясь в каких-либо профессиональных умениях, например, селекционеров или дрессировщиков. Победители получают денежные призы, хозяева лучших собак успешнее продают щенков, но едва ли не важнейшим стимулом является стремление продемонстрировать свою собаку, т. е. по сути соображения тщеславия и престижа.

Человек, разумеется, не меняется под влиянием кооперации с собаками, собаки же трансформируются в зависимости от действий человека и в соответствии с выполняемой задачей. Начиная с далекого прошлого, когда из деревенских собак выделились гончие, их стали избирательно разводить ради определенного поведения. Всякое поведение имеет соответствие во внешнем облике. В выведенной человеком породе нужное ему поведение предельно выражено, и соответствующая внешность доведена до совершенства. Голубятники вывели такие породы, как турманы и голуби-вертуны, которые совершают сложные движения в полете. Коневоды формируют породы лошадей необыкновенной красоты и разрабатывают зрелищные тренировочные методы, например, объездку. Но в собаководстве достижения, пожалуй, наибольшие: созданы сотни специфических пород, отличающихся какими-либо интересными внешними признаками и врожденными особенностями поведения: ирландский сеттер, золотистый Лабрадор ретривер, пойнтер, питбультерьер, пули и моя любимая порода — бордер колли. (Знаю, что многие со мной не согласятся, но, по-моему, у бордер колли самая необычная поведенческая организация.)

Замечательные навыки ездовых собак, описанные в гл. 5, обусловлены их физической организацией, обеспечивающей возможность быстрого длительного бега. Но бег — это поведение. Поведение упряжки собак зависит не только от физических качеств отдельных животных, но и от физической организации команды, строения упряжки в целом, оптимального для выполнения ее задачи — победы в гонках. В этой главе мы рассмотрим породы собак, у которых поведенческая организация целенаправленно приспособлена для выполнения той или иной задачи.

В конечном счете поведенческая и физическая организация — это две стороны одной и той же медали. С генетической точки зрения между ними нет разницы. Ездовые собаки достигли совершенства в определенной форме деятельности в силу своей физической конституции, и эта связь вполне очевидна. Но у многих пород физические качества далеко не столь явно обусловливают специфическую поведенческую организацию. У них выполнение задачи требует определенной последовательности точных действий — сродни балету, где исполнитель должен выполнять строго заданную комбинацию движений.

Под поведенческой организацией я здесь разумею, описание движений, составляющих данную форму поведения, т. е. то, как собака действует в процессе выполнения своей задачи. В этой главе я хочу показать, что точно так же, как у ездовых собак наследуются физические качества (телосложение, выносливость и др.), пастушьи собаки, ретриверы и пойнтеры имеют врожденную поведенческую организацию. Точно так же, как погонщик ездовых собак управляет организацией упряжки, дрессировщик бордер колли организует естественные формы поведения собаки; и то, и другое имеет целью наилучшее исполнение задачи, будь то победа в гонках или охрана стада.

В первую очередь следует уяснить, что означает поведенческая организация, рассмотрев генетику данной формы поведения.

На демонстрации немецких овчарок собаке с коровьим поставом (т. е. со сближенными скакательными суставами) поставили бы низкую оценку. В контексте экстерьера это значит, что собака неправильно сложена. А с этологической точки зрения следовало бы сказать, что у нее неправильная стойка, а это уже характеристика поведения.

Стоять — это элемент поведения. Положение тела, когда животное стоит, при сближенных скакательных суставах будет неправильным, т. е. негармоничным и несоответствующим нормальному для данной породы. Сказанное вовсе не является семантической заумью. Очень часто термины, имеющие определенное биологическое содержание, употребляются неверно. Пример: я иду к врачу и жалуюсь на артрит. Он спрашивает: «Вы отдаете себе отчет в том, что у Вас неправильная осанка?» И я отвечаю: «У меня не осанка плохая, а фигура». При такой фигуре у меня хорошая осанка. Врач имеет в виду, что если бы я мог держаться прямее, у меня ничего бы не болело. А мне стоять прямо совершенно неудобно, и я не могу долго находиться в этой позе. Когда говорят, что собака неправильно сложена, одни слова подменяются другими, поскольку подразумевается, что собака стоит не так, как должно.

На состязаниях бордер колли собаке, которая кусает овец, тоже снизили бы оценку, поскольку она ведет себя неправильно для пастушьей собаки. А голубому холеру вычли бы баллы, наоборот, в том случае, если бы не кусал коров за ноги, что положено делать собакам этой породы. Соревнования собак служат, помимо всего прочего, для формирования элиты, т. е. выявления особей, допускаемых до размножения в целях поддержания и совершенствования породы. Любое отклонение — во внешнем облике, физических качествах, поведении — от того, что признано стандартом породы, априори считается генетическим дефектом, и животное исключается из продолжения рода.

Этот подход принципиально отличается от более распространенного антропоморфистского взгляда на поведение собак, подразумевающего, что собака обучается тому или иному поведению.

Я же надеюсь показать, что каждый представитель породы имеет определенную врожденную поведенческую организацию, т. е. каждому этапу задачи, для выполнения которой предназначена данная порода, существует породоспецифичная наследуемая модель поведения. На состязаниях оценивается соответствие поведения собаки некоему идеалу, сложившемуся у эксперта. Точно так же на экстерьерной выставке собака сравнивается с идеальным образом внешнего вида данной породы. В одном случае экспертом принимаются во внимание физические качества собаки, в другом — проявление качеств во времени и пространстве.

Стэнли Корен [111] расставил все породы по местам в зависимости от послушания и ума при выполнении работы. В этом списке бордер колли занимают первое место, золотистый ретривер — четвертое, чесапик бей ретривер — двадцать седьмое и английский пойнтер — сорок третье.

Можно ли научить такс (№49) тащить сани, если у них примерно тот же уровень интеллекта, что у сибирских лаек (№45)? Одной из моих лучших ездовых собак был чистокровный бордер колли (№1). Держу пари, что упряжка афганских борзых (№133, последний) будет бежать с санями лучше такс. Как же так, коль скоро таксы «умнее»? Да ведь умение бегать в упряжке зависит от «ума» лишь в малой степени. У каждой породы своя задача и своя организация. Организация одних более приспособлена к обучению ходить в упряжке, чем других.

В гл. 4 я упоминал о Брайане Пламмере, который утверждал, что может научить собаку любой породы выполнению любой задачи. По его мнению, обучение важнее при оценке «ума», чем врожденные задатки. Однажды мне довелось охотиться на кроликов с помощью его кинг-чарльз-спаниелей (№44 по Корену). «Почему Вы выбрали именно эту породу?» — спросил я. «Потому что таких собак всегда держали только в качестве домашних любимцев, и они не выполняли никакой работы», — ответил он. «Обучив их охотиться на кроликов, я тем самым доказал, что могу обучить представителей любой породы выполнению любой задачи». И действительно, наша охота прошла вполне успешно. Затем мы пошли к реке, где его золотистый ретривер (№4) отыскал убитую дичь и принес хозяину, причем был готов работать целый день без остановки. На мой вопрос о том, научится ли золотистый ретривер пасти овец, последовал незамедлительный ответ: «Запросто. Это будет легко.» «А смогли бы Вы затем с этой собакой выступить в соревнованиях пастушьих собак и победить?» — поинтересовался я. «О, нет!» — воскликнул Пламмер без колебаний, будучи знатоком поведения собаки имея представление о поведенческой организации. Золотистый ретривер не сможет выиграть соревнования пастушьих собак, по той же причине, что и такса — гонки ездовых собак: организация не соответствует задаче, у таксы — физическая, а у золотистого ретривера — поведенческая.

Подобно Пламмеру, Дарвин, Хол Блэк и Джефри Грин (см. гл.4) полагали, что любую собаку можно сделать сторожевой пастушьей. Для этого нужно растить щенка в критический период его развития в определенной обстановке (обучение). Известно, что при точном следовании рецепту результаты каждый раз должны быть одинаковыми, если используются правильные ингредиенты. Сторожевые пастушьи собаки должны расти и социализироваться с овцами, а ездовые собаки — с другими такими же собаками.

Однако в рецепте важно соблюдать не только «как», но и «что»: если ингредиенты не те или некачественные, ничего не выйдет. У каждой собаки есть некие генетические ограничения того, насколько среда может изменить ее организацию. Если я выращу пиренейскую горную собаку в одном вольере со щенками ездовых собак, она может социализироваться с такими собаками, но не будет выглядеть как они и не будет иметь их способностей. У бордер колли, выращенного на берегу Чесапикского залива не разовьются способности чесапик бей ретривера.

В этих рассуждениях нет никакого откровения. Я успешно обучал бордер колли отыскивать и приносить уток, но лишь ради забавы. У этой породы недостаточно крупные размеры для плавания и форма рта не подходящая для охватывания птицы. Иными словами физическая организация не соответствует задаче охоты на водоплавающую птицу. Но и немецкая овчарка или иная крупная собака с большой пастью не научится быть хорошим ретривером. Важны не только физические задатки, но и врожденные возможности их использования.

Речь идет о породоспецифичных свойствах мозга. Все породы обладают рассудочной деятельностью в более или менее равной степени. Но у каждой породы свой тип «ума».

Можно научить бордер колли делать стойку на дичь, но он никогда не выиграет в этом у пойнтера. Согласно списку Корена, бордер колли гораздо умнее пойнтера (№43). Почему же невозможно обучить такую умную собаку охотиться, отыскивать и приносить добычу охотнику лучше, чем английский пойнтер со средним уровнем рассудочной деятельности? Потому что у пойнтера иные нервные связи в мозге. У бордер колли поиск добычи неразрывно связан с преследованием, и как только птица себя обнаруживает, собака пускается за ней в погоню. Для пойнтера это неправильное поведение. Если у бордер колли пресекать преследование, собака теряет обучаемость и допускает одну и ту же ошибку снова и снова. Поэтому охотнику приходится заставлять собаку притаиться в момент появления добычи. Пойнтеру же от рождения присуще замирать при виде взлетающей птицы, дожидаясь выстрела.

Каждая порода — в нашем примере чесапик бей ретривер, бордер колли и английский пойнтер — имеет присущую ей поведенческую организацию, предрасполагающую к обучаемости выполнению определенной задачи и позволяющую справляться с этой задачей наилучшим образом. Выполнение задачи имеет отношение не к «уму», а именно к поведенческой организации. С этологической точки зрения бессодержательно оценивать «ум», а следует анализировать породоспецифичные особенности поведения.

Рассуждения о врожденных типах поведения и поведенческой организации совершенно аналогичны рассуждениям о физической организации. И здесь действуют генетические закономерности. Легко заметить, что размеры и телосложение ездовой собаки существенны для победы в гонках. Но при виде собаки, пасущей овец, появляется желание говорить об «уме» и обучении, т. е. биологический подход подменяется психологическим.

Я же глядя на бордер колли, пасущего овец, рассуждаю точно так же, как в отношении ездовой собаки, тянущей сани. В этих рассуждениях «ум» не фигурирует. Я исхожу из того, что у бордер колли имеются нервные структуры отличные от таковых представителей других пород. Бордер колли способен хорошо пасти скот по тем же причинам, по которым ездовая собака способна хорошо тянуть сани. У них такое строение, которое позволяет хорошо выполнять свою работу. Вероятно, пастушья собака не осознает, что овец положено завести в загон. Собаке нельзя сказать «Заведи овец в загон». Она «думает» об этом иначе.

Процессы, происходящие в мозгу собаки, частично обусловлены врожденными задатками, а частично являются результатом обучения. Однако возможности ее обучения заложены генетически. Здесь важно понять связь между структурой органа и возможностями его функционирования. Интеллект зависит от количества нервных клеток в мозгу и их соединения между собой. Эти соединения (нервные связи) отчасти устанавливаются в процессе воспитания щенка и отчасти генетически запрограммированы.

Это положение лежит в основе генетики поведения. Считается, что у всех собак количество нервных клеток при рождении одинаково, а различия между породами обусловлены тем, что эти клетки по-разному связаны между собой. Если две собаки выросли в одной среде, но, став взрослыми, ведут себя по-разному, то, значит, нервные связи сложились у них по-разному. В отсутствие указаний на другое объяснение принимается, что это произошло из-за разницы в генетических программах, влияющих на формирование межклеточных связей. Это не подразумевает существования каких-то «генов поведения», скажем у бордер колли генов пастьбы овец. Но гены определяют породоспецифичную структуру мозга.

Я проиллюстрирую сказанное на примере такой наглядной формы поведения, как бег, предлагая читателю мысленно заменять слово «бег» на «ум». Бег как форма поведения подлежит отбору, причем в целом, а не какими-то своими внешне заметными элементами, например, строением ног.

Является ли бег врожденной формой поведения? Да. Существуют ли «гены бега»? Нет. Но существуют гены физических признаков и качеств, от которых зависит бег. Например, у борзых пространственно-временная картина бега совсем иная, чем у такс. Таксу не научишь бегать так же быстро, как борзая, поскольку такса имеет непригодное для этого телосложение. Таким образом, генами, обусловливающими способность бежать, являются гены, определяющие анатомическое строение животного.

Если определить поведение как движение во времени и в пространстве, то ясно, что оно ограниченно физическими возможностями животного. Скорость бега собаки ограничена длиной конечностей, углом наклона тазового пояса, толщиной мышц, отношением площади поверхности тела к его объему и др. У любого данного животного тысячи вариантов его собственного индивидуального телосложения, которое немного изменяется с каждым моментом времени. Плюс к тому существует бесчисленное множество поз и положений тела. Тем не менее для каждого животного найдутся такие положения и движения, которые оно не может принять, ограниченное строением своего тела. Собака не может летать, поскольку у неё нет крыльев. Собака не может думать, как человек, поскольку у нее иная структура мозга. Бордер колли не может стать хорошей охотничьей поисковой собакой, поскольку у этой породы мозг устроен не так, как у ретриверов.

Итак, поведенческая организация — это детальное описание поз и движений, которые собака принимает при выполнении задачи. Ранее, говоря о разнице в манере бега борзой и ездовой собаки, я по сути описывал поведенческое проявление физических качеств. Точно так же ездовая собака должна иметь определенные размеры и телосложение для того, чтобы хорошо тянуть сани, бордер колли должен иметь определенные размеры и телосложение для того, чтобы пасти овец. На соревнованиях пастушьих собак эксперты обращают внимание на рабочее поведение. Если собака делает что-то существенное неверно, например, бросается на овец и кусает их, ее сочтут несоответствующей стандарту породы.

В названиях некоторых пород, например, «пойнтер» или «ретривер», отразились поведенческие признаки. Пойнтеры (англ. point — указывать) отличаются характерной стойкой, т. е. позой, которую собака принимает, указывая хозяину на дичь: тело, голова и хвост вытянуты в одну линию, указующую на добычу. Ретриверы (англ. retrieve — находить и приносить) должны найти и доставить убитую птицу в руки охотника, не съев и даже не повредив добычу. Коль скоро эти породы обладают разным поведением, то должна быть и разница на структурном уровне. Такие различия между представителями разных пород часто довольно незначительны или выявляются только путем специального анализа. Нейропсихолог Синди Эронз сравнивала строение мозга у сибирских лаек, бордер колли и сторожевых пастушьих собак. Обнаружилось, что у этих пород разный «профиль» (т. е. набор и содержание) нейромедиаторов в ряде отделов мозга, участвующих в движениях животного. Следовательно, породы различаются межклеточными нервными связями.

Нейромедиатор — это химический посредник передачи электрических сигналов между нервными клетками. От того, какие нейромедиаторы и в каких количествах содержатся в мозгу, зависит его функционирование. Интересно, что некоторые особенности мозга можно предсказать, судя по поведению. Например, дофамин, являясь нейромедиатором возбуждения, у таких пород, как бордер колли и ездовые собаки, отличающихся возбудимостью, присутствует в гораздо большем количестве, чем у пастушьих сторожевых собак, которые не склонны тратить энергию попусту и ходят шагом там, где колли или лайка бегут.

Породоспецифичное поведение бордер колли, пойнтеров и ретриверов зависит от распределения и содержания нейромедиаторов в мозгу, что отчасти генетически обусловлено. Это означает, что в некотором смысле поведение является врожденным, будучи предопределено структурой мозга, а именно организацией нервных связей, опосредуемых нейромедиаторами. Подобно тому, как ездовая собака должна обладать определенными размерами и телосложением, иначе она не научится бегать с высокой скоростью, так и пойнтер должен иметь определенную структуру мозга, чтобы проявлять типичное поведение (делать «стойку»). И если собаке не присущ генетически данный признак, тренировка и обучение не помогут проявить соответствующее поведение. То, чему собака может научиться, определяется на генетическом уровне.

Можно ли изменить врожденные формы поведения, используя критический период развития и условные рефлексы? И да, и нет.

Можно ли создать среду или систему обучения, которая изменила бы телосложение гончей так, чтобы она стала бы выглядеть, как ездовая собака? Нет, это невозможно. Так же, как телосложение гончей предопределено генетически и едва ли подлежит изменениям, поведенческая организация бордер колли обусловлена генетическими факторами и с трудом изменяется.

Заводчики, уверенные во врожденности поведения, заложенного на генетическом уровне, даже дают на породистых щенков письменные гарантии в том, что, став взрослыми, они будут вести себя соответственно стандарту породы: бордер колли будет пасти скот, пойнтер принимать стойку на дичь, а ретривер отыскивать и приносить добычу; в противном случае купивший щенка может получить назад свои деньги либо взять взамен другую собаку.

А вот у сторожевых пастушьих собак поведение в зрелом возрасте варьирует в зависимости от условий, в которых рос щенок. Заводчик не может контролировать, как покупатель будет растить будущую сторожевую собаку, и поэтому нельзя быть уверенным в том, что взрослая собака будет вести себя правильно, т. е. станет надежным и внимательным сторожем. Зато вполне можно гарантировать, что сторожевая собака не будет проявлять поведение, присущее бордер колли, т. к. не имеет генетических предпосылок к его формированию и не может обучиться пастушеским приемам.

Увидеть, так сказать, непосредственно, глазами поведенческую организацию не сложнее, чем физическое строение. Наблюдение за скотом у бордер колли, стойка на дичь у пойнтера и поиск добычи у ретривера имеют физическое воплощение. На выставочном ринге собаку оценивают по телосложению, форме. Стойка — это форма пойнтера. Бордер колли, наблюдающий и пасущий овец, в состязании пастушьих собак также предъявляет форму, подлежащую оценке.

Если тот же бордер колли поведет себя по отношению к овцам, как на выставочном ринге, они не сдвинутся с места. Чтобы скот побежал, куда надо, собака должна проявить определенное поведение, содержание которого вложено в слово «пасти». Нельзя научить ретривера поисковому поведению. Хозяин лишь натаскивает собаку, т. е. приучает, какой объект надо искать и приносить.

Для рассмотрения в этой главе я выбрал бордер колли, пойнтеров и ретриверов, потому что у этих пород имеется специфическое хищническое поведение. В процессе формирования пород формы хищнического поведения были развиты, усложнены, гипертрофированы и ритуализированы. В каждой из пород работа шла над своей формой поведения, которая и стала породоспецифичной. Набор и последовательность действий, из которых складывается данная форма поведения, являлись объектом и результатом искусственного отбора, приспособившего каждую породу к выполнению определенной задачи.

Эти идеи могут быть усложнены и поняты неверно. В сфере поведения собак и генетики поведения вообще часто используются двусмысленные и невнятные термины, даже среди профессионалов. Я вовсе не утверждаю, что бордер колли имеют гены пастьбы овец, а ездовые собаки — гены бега в упряжке с санями, и вовсе не призываю искать такие гены.

В гл. 1 я отметил, что волки «разумнее» собак. Наблюдая за людьми, которые их обслуживают, волки научаются открывать ворота клети. Некоторые собаки иногда тоже способны на это, но гораздо реже, чем волки. Раз есть разница в поведении, то должна быть и разница в строении. Действительно, у волков объем мозга больше. Больший объем мозга позволяет предполагать более высокий уровень рассудочной деятельности. Однако размеры мозга — не определяющий фактор интеллекта. У взрослого шимпанзе объем мозга 550 см³. Когда мой маленький сын имел мозг такой величины, он мог перечислить спортивные достижения всех игроков известной бейсбольной команды.

>> = связанные элементы поведения

жирный шрифт = гипертрофированные

 () = несвойственные

Рис. 36. Формы поведения у различных пород.

Рис. 37. Поведение типа «наблюдение-выслеживание», присущее бордер колли. Собаку не обучают этому поведению, оно у нее врожденное. На состязаниях пастушьих собак по команде хозяина собака должна загнать овец на огороженный участок.

Генов ума не существует. Мозг развивается в результате действия множества различных генов, обусловливающих его структуру и функционирование. Нет генов стойки у пойнтеров, генов наблюдения и слежения у бордер колли, генов быстроты у борзых и т. д. Роль генов часто понимается неправильно. Даже генетики порой напрямую объясняют те или иные признаки генами. Бессмысленно говорить о «генах ума» или «пастушьих генах».

То, что представители разных пород по-разному проявляют себя в стандартных испытаниях, не означает генетически предопределенной разницы в рассудочной деятельности. То, что ньюфаундленды любят плавать больше других собак, не означает, что у них есть какие-то отдельные гены, определяющие это свойство. Скорее всего, ньюфаундленды любят плавать в холодной воде, а чихуа-хуа нет по неким генетическим причинам. Если бы действительно существовали «гены любви к холодной воде», то теоретически их можно было бы внедрить чихуа-хуа. Однако, чтобы чихуа-хуа проявили такое поведение, пришлось бы сделать их крупными и покрыть густой шерстью. Но тогда их больше нельзя будет считать чихуа-хуа. Примерно то же говорила Лори Корбет о генетически ручных динго (см. гл. 1).

Почему ньюфаундленды любят купаться в холодной воде? По-видимому, они там себя чувствуют приятно, что связано с проблемой теплоотдачи. Крупные собаки из-за малого отношения площади поверхности тела к его объему испытывают трудности при угрозе перегревания, когда нужно избавиться от излишков тепла. Ветеринарам хорошо известно, что у годовалых ньюфаундлендов и сенбернаров часто случается тепловой удар. Тот, кто держал таких собак, вспомнит, что после прогулки в первый теплый весенний день его любимец, страдая от головной боли, все старался уткнуться куда-нибудь в угол. Наверняка, животное, склонное к перегреванию и перегрузке конечностей, как ньюфаундленды и другие крупные тяжелые собаки, чувствует себя гораздо лучше в воде, которая охлаждает тело и уменьшает его вес.

Бордер колли бегает перед овцами тоже, возможно, ради неких приятных ощущений. Животные, как и люди, вообще многое делают для собственного удовольствия. Скажем, многие собаки любят греться на солнце. Также приятны им действия, связанные с репродуктивной функцией. Эти формы поведения имеют внутреннюю мотивацию и являются сами по себе вознаграждением. Кобель, идущий по следу течной суки, получает удовольствие от самого процесса поиска. Пойнтер, указывающий охотнику на дичь, настолько увлечен этим, что иногда его практически невозможно отвлечь.

Когда бордер колли припадает к земле и гонит овец — это форма поведения. Когда собака при виде другой собаки принимает позу подчинения: ложится на спину и мочится — это тоже форма поведения. И та, и другая приносит «исполнителю» какие-то положительные эмоции или снимает отрицательные, что и является вознаграждением за совершенное действие.

Теоретически все формы поведения имеют внутреннюю мотивацию и внутреннее вознаграждение — чувство удовлетворения. Животное стремится найти полового партнера и получает внутреннее вознаграждение, когда это стремление удовлетворяется. Все действия в процессе ухаживания и спаривания внутренне вознаграждаются. Совокупление вознаграждается теми ощущениями, которые животное испытывает (детеныши — это, так сказать, отдаленное функциональное вознаграждение). Нелепо считать, что для ухаживания собаке нужна внешняя мотивация (лакомство, поглаживание, похвала). Дрессировщики пастушьих собак и погонщики ездовых собак никогда не дают пищевое вознаграждение за участие в выступлении. Проявляя инстинктивное поведение, животное уже получает внутреннее вознаграждение.

Это обстоятельство часто упускается в руководствах по дрессировке, большинство которых базируется на теории условных рефлексов Павлова-Скиннера. А именно, предполагается, что собаки обучаются тем или иным действиям благодаря тому, что ищут вознаграждение извне либо стремятся избежать неприятного воздействия. Но собаки служебных пород при исполнении поставленных человеком задач во многом получают внутреннее вознаграждение, и работа дрессировщика заключается в основном в управлении животным таким образом, чтобы оно предвкушало действие, приносящее удовольствие.

Для любого плотоядного животного такие формы поведения, как выслеживание, преследование, нападение и умерщвление добычи также содержат внутреннее вознаграждение. И это очень важный момент. Охотится ли животное для того, чтобы добыть себе пищу? Конечно. Но вполне очевидно и то, что охота приносит хищнику удовольствие. (Возможно, животное должно испытывать чувство голода, чтобы проявление хищнического поведения приносило удовлетворение). Не исключено, однако, что животные не осознают причинно-следственную связь между охотой и утолением голода.

Собака получает такое удовольствие от осуществления своих врожденных форм поведения, что стремится в условия для их проявления. Хороший ретривер будет упрашивать хозяина бросать ему мяч. (Мне приходило в голову, что моя собака сама готова вознаграждать меня чем-нибудь вкусным за то, чтобы я снова и снова бросал мячик.) Почему так трудно отучить некоторых собак преследовать автомобили? Вероятно, не из-за тупости, а потому что внутреннее удовлетворение, получаемое от преследования движущегося объекта, перевешивает неприятные ощущения от недовольства хозяина.

Собаки с гипертрофированным проявлением какой-то формы поведения склонны к навязчивому ее осуществлению и с трудом прекращают его. У меня была сука бордер колли по кличке Джуди, которая, побежав за мячом, по мере приближения к нему возвращалась к наблюдению и слежению вместо того, чтобы перейти к нападению. Поскольку мяч не двигался, она могла оставаться в состоянии наблюдения чуть ли не бесконечно долго. Если я хотел, чтобы она ждала меня, то бросал в угол мяч, зная, что она останется там до тех пор, пока я не приду. Другой мой бордер колли, Джек, имел прекрасные способности к обходу и наблюдению, но, как только погружался в наблюдение, бросить это занятие был не в состоянии, несмотря на мои команды. Возможно, он и не воспринимал другие сигналы, как бы «застряв» на одном.

Для некоторых специализированных пород, в частности пастушьих собак, ретриверов и пойнтеров, характерно такое застревание, зацикливание на какой-то форме поведения. Английские этологи Робин Уокер и Питер Невилл считают это состояние формой эпилепсии и с некоторым успехом лечат его барбитуратами. Среди собак этих пород также нередки факты потери сознания. Один из моих бордер колли имел обыкновение впадать в бессознательное состояние на состязаниях. Гипертрофированное стереотипное поведение типично для пойнтеров: собака застывает в стойке где-нибудь за пределами видимости, больше ни на что не реагируя, и хозяин теряет её.

Важно уяснить для себя, что собака не «знает» конечной цели своего поведения. Скажем, бордер колли не волнует, пойдут ли овцы в загон, но ожидание движения овец доставляет пастушьей собаке удовольствие. Для ретриверов, пойнтеров или бордер колли мячи, автомобили, любые движущиеся объекты становятся центром внимания, так как приводят животное в приятное состояние.

Элементом поведения в этологии называют врожденное инстинктивное действие, например, поведение бордер колли, загоняющего овец. Побежку ездовой собаки обычно никто, кроме меня, таковым не считает, хотя и следовало бы.

Хищническое поведение, складывающееся из ряда элементов (см. гл. 6) у разных пород собак представлено с различной полнотой. Редкие крайности — полный набор всех элементов либо полное их отсутствие. Варьируют также и частота их проявления, и возраст начала проявления каждого элемента. Например, у бордер колли и пойнтеров наблюдение-выслеживание появляется в возрасте 10—16 недель. У хороших сторожевых пастушьих собак оно не появляется никогда; правда, у них могут появляться преследование и нападение, но не раньше 6 месяцев и с гораздо меньшей частотой, чем у бордер колли.

У бордер колли и пойнтеров возникновение хищнического поведения совпадает с критическим периодом социального развития, так что оно включается в игры. Это также существенно отличает названные породы от сторожевых, у которых элементы хищнического поведения появляются лишь по истечении критического периода развития, так что оно не включается в социальное поведение. Именно поэтому, если щенок сторожевой породы социализирован с овцами, он не способен преследовать их.

Почему можно вырастить сторожевую собаку, которая будет охранять овец, но нельзя добиться того же от бордер колли? Все дело в разном времени появления хищнического поведения. Допустим, удалось развить у бордер колли привязанность к овцам. Однако социальные отношения у этой породы включают элементы хищнического поведения, а именно наблюдение и слежение, а овцы, чувствуют это, избегают таких собак; соответственно, уменьшается вероятность социализации с овцами.

Когда сторожевая пастушья собака проявляет подчинение или игровое поведение по отношению к овцам, можно быть уверенным в том, что она не собирается на них охотиться и убивать, а проявляет присущие ей социальные формы поведения, воспринимая овец как собак, т. е. произошла их социализация. Если же сторожевая собака замечена в состоянии наблюдения за овцами, то это, даже если и является частью игры, должно вызывать беспокойство, потому что овцы инстинктивно избегают такого поведения.

Помимо описания, есть способы оценки элементов поведения. Породы различаются по частоте, а также по условиям их проявления. Например, порода считается агрессивной не потому, что ее представители рычат и кусают, а потому что делают это очень часто или по отношению к людям. Все собаки могут быть агрессивными, но некоторые проявляют такое поведение редко и только при определенных обстоятельствах. Другие же демонстрируют агрессивность при любом подходящем случае.

Ретривер пристает к хозяину, желая побегать за мячом, чаще, чем представители других пород. Но берется ли он за мяч, когда дома никого нет? Нет! Почему данная форма поведения проявляется преимущественно в присутствии человека? Хватание мяча зубами эквивалентно элементу хищнического поведения (нападения), а последнее возникает в критический период социального развития и поэтому становится частью спектра социального поведения, проявляясь по отношению к социальным партнерам, которыми при правильном воспитании ретривера служат люди. Поиск и доставка добычи включаются в игру с теми, чей образ запечатлен в критический период. Как раз это я имел в виду, рассказывая о пембийских гончих, которые участвовали в охоте ради того, чтобы следовать за людьми, а не добывать пищу. Такое поведение имеет внутреннюю мотивацию, но только в присутствии людей.

Пойнтер на охоте делает стойку, указывая на дичь, но только в присутствии самой дичи и человека. Указывание на добычу является, возможно, врожденной формой поведения, но выбор объекта и обстоятельств указывания определяется обучением. Пойнтер тоже охотится не в функциональном смысле (добывание пищи), а в порядке игры с животными (и людьми), с которыми собака социализирована.

Мой ученик Гейл Ланджелоу растил щенков бордер колли с очень раннего возраста в обществе овец, как сторожевых пастушьих собак. Затем я отвез одну из этих ставших взрослыми собак и ещё одну собаку из того же помета, но выращенную, как положено бордер колли, к профессиональному дрессировщику пастушьих собак в Алабаме. Мне не было известно, «кто есть кто» среди них, и я не сказал дрессировщику о нашем эксперименте (двойной слепой опыт). Хорошая рабочая собака получилась из щенка по кличке Тик, который был выращен, как бордер колли. А вот другая собака, Флай, вроде была не прочь работать, но не могла наблюдать за овцами. По-видимому, эта форма поведения (наблюдение) у нее имелась и проявлялась по отношению к курам, мячам и даже овцам, но собака была неспособна концентрировать внимание на овцах. То есть продолжительное проявление хищнического поведения по отношению к животным, с которыми щенок социализировался, оказалось невозможным.

У дикого животного элементы поведения обычно организованы в функциональную последовательность, которая приводит к удовлетворению той или иной биологической потребности. Например, хищник в процессе охоты проявляет следующие элементы хищнического поведения:

поиск > наблюдение/выслеживание > преследование > нападение > умерщвление жертвы > раздирание добычи >поедание.

Каждый элемент этого ряда является приспособлением, предполагающим врожденный генетически заложенный профиль нейромедиаторов, для исполнения данного этапа задачи (добыть пищу) наиболее экономичным способом. Животное не может тратить на добывание пищи энергии больше, чем оно получает, поедая её. Лев массой этак 200 кг, прыгнув на мышь, конечно, убивает её, но оправдывает ли себя эта «успешная» охота, если вспомнить, так сказать, калорийность мыши? Помимо оптимального поведения в охоте важен правильный выбор добычи.

На протяжении многих миллионов лет эволюции отряда хищных охотничье поведение менялось адекватно экологической нише. На сегодняшний день среди хищников налицо разнообразие как отдельных элементов, так и их последовательности, а какие-то элементы могут замещаться другими. Например, волки, койоты и лисы могут не преследовать жертву, а напрыгивать на неё передними лапами («мышковать»):

поиск > наблюдение/выслеживание > напрыгивание > умерщвление жертвы > раздирание добычи > поедание.

У некоторых кошачьих сходный элемент — удар передними лапами — делается при выпрыгивании в воздухе и служит для поимки насекомого того же семейства, заменяя элемент «нападение».

А у других видов того же семейства этой формы поведения нет (отсутствуют соответствующие межклеточные связи в мозгу):

поиск > наблюдение/выслеживание > преследование > удар лапами > раздирание добычи > поедание.

В семействе собачьих представлено несколько способов умерщвления добычи. Одним из них является встряхивание головой с зажатой в зубах жертвой:

поиск > наблюдение/выслеживание > преследование > нападение > встряхивание головой > раздирание добычи > поедание.

У всех диких видов семейств кошачьих и собачьих одна и та же основная последовательность элементов хищнического поведения, но отдельные элементы могут принимать различные формы. Кошачьи с их мощными челюстями умерщвляют жертву путем удушения или смертельного укуса. Представители семейства собачьих, имеющие относительно слабые челюсти, рвут жертву, пока она не умирает от потери крови. Как собачьи, так и кошачьи могут сосредоточить умерщвляющее усилие на горле добычи, но кошки при этом сильно сдавливают его, а собаки разрывают, чтобы жертва истекла кровью. Короче говоря, поведенческая организация кошек и собак различна, что проявляется в данном случае в одном из элементов хищнического поведения, а именно в способе умерщвления жертвы.

У некоторых видов элементы поведения жестко связаны в определенной последовательности: первый «включает» второй, второй — третий и т. д. Некоторые животные не могут приступить к умерщвлению, пока не было преследования; не могут начать преследовать, пока они не выследили добычу и т. д. Когда в Намибии я учил крестьян работать со сторожевыми пастушьими собаками, то узнал, что у новорожденных телят больше шансов выжить при нападении гепарда, чем у телят старшего возраста. Дело в том, что новорожденные не бегают, а гепард выполняет умерщвляющий удар лапами только после преследования добычи. Если гепарда отогнать от только что убитой жертвы, то он может потом ее и не съесть, так как раздирает добычу и поедает ее лишь после преследования и умерщвления. Когда началась кампания по борьбе с хищниками, приносящими ущерб скоту, и оставленные туши жертв начиняли отравой, родственные гепарду пумы избежали гибели благодаря тому, что не могут возвращаться к брошенной добыче и есть ее, если только что не преследовали и не убили жертву.

Я наблюдал у пумы поразительную последовательность, завершающуюся припрятыванием несъеденной добычи:

поиск > наблюдение/выслеживание > преследование > нападение > умерщвление жертвы > перенос добычи > припрятывание.

Абсурд ее в том, что они никогда не возвращались к спрятанной туше, — вероятно, потому, что не выполняли предшествующих поеданию добычи элементов хищнического поведения. Впрочем, это, возможно, объяснялось просто моим присутствием. (В неволе пумы могут научиться есть и мясо животных, не спасавшихся от них бегством, но в дикой природе свои законы).

В отличие от кошачьих, у представителей семейства собачьих элементы хищнического поведения не жестко связаны друг с другом. Они могут начинать последовательность с любого элемента. Это позволяет им успешно питаться тем, что найдут, в частности на свалках. Маловероятно, чтобы кто-либо из диких кошек промышлял таким образом. Однако, если волка в процессе наблюдения-выслеживания-преследования прервать, ему трудно вернуться к началу последовательности. В сущности, выслеживание — это вариант подкрадывания к жертве, и если хищник в этот момент обнаружен, то дальнейшее бессмысленно. Благодаря этому сторожевые собаки, поднимая лай, отлично отпугивают волков, находящихся в стадии наблюдения-выслеживания.

Внутри вида проявление форм поведения стереотипно, и каждая видоспецифична. Опытный биолог может по виду убитого животного вполне уверенно сказать, какой хищник на него напал. У каждого вида плотоядных свой характерный вариант умерщвления жертвы. Скажем, на олене, убитом рысью, которая душит своих жертв, практически нет крови, а если его задрал волк, крови будет много. Место приложения смертельного усилия тоже служит указанием. Например, пума захватывает морду ягненка в пасть и удушает, причем если пума крупная, то она просто откусывает ему переднюю часть головы. Каждый из элементов хищнического поведения имеет свою генетическую основу, различную у разных видов.

Что касается собак, то у каждой породы представлены несколько или все элементы хищнического поведения. Причем у каких-то пород те или иные элементы имеют свою специфику, у других некоторые элементы заменены новыми или же вообще отсутствуют.

Вот наглядный пример. Когда я начал изучать пастушьих собак, то держал в одном вольере бордер колли, а в другом — сторожевых собак. И тех и других кормили мертворожденными телятами с местных ферм. Но если бордер колли можно было просто бросить тушку в вольер, и собаки сами раздирали ее и съедали, то у сторожевых собак она лежала нетронутой порой несколько дней, и собаки ели только после того, как я вскрывал тушку ножом.

У сторожевых пастушьих собак нет такого элемента хищнического поведения, как раздирание добычи. Один фермер рассказывал мне, что его собака охраняла больного, а затем и мертвого ягненка на протяжении нескольких дней, считая это свидетельством преданности и верности сторожевым обязанностям. Я не стал объяснять, что собака на самом деле хотела съесть ягненка, но была неспособна разодрать добычу. Позже другой фермер поведал «ужасную» историю о том, как койот задрал ягненка, но не до смерти и тому удалось спастись, а собака съела его заживо. Это дикое на первый взгляд поведение объясняется тем, что сторожевые пастушьи собаки не выполняют нападение и раздирание добычи, но вполне могут ее поедать. Я пытался убедить обоих рассказчиков, что у них хорошие собаки, которые ведут себя правильно, как положено сторожевым собакам.

Чтобы получить специализированную породу собак, нужно перестроить функциональную последовательность хищнического поведения, удаляя некоторые из её элементов и модифицируя другие, а также соединяя их в непрерывные цепочки или, наоборот, разъединяя сопряженные элементы. Основная врожденная последовательность выглядит так:

поиск > наблюдение/выслеживание > преследование > нападение > умерщвление жертвы > раздирание добычи > поедание.

У бордер колли имеет место следующее:

поиск > НАБЛЮДЕНИЕ/ВЫСЛЕЖИВАНИЕ > ПРЕСЛЕДОВАНИЕ> раздирание добычи > поедание.

Элементы НАБЛЮДЕНИЕ/ВЫСЛЕЖИВАНИЕ > ПРЕСЛЕДОВАНИЕ выделены заглавными буквами, поскольку они у этой породы резко выражены (гипертрофированы). Забавно видеть, как бордер колли наблюдает за выбранным объектом и подкрадывается к нему в ходе выслеживания, словно изображая льва. Нападение и раздирание добычи по очевидным причинам этой породе не присущи, но могут проявляться, хотя слабо и не имея функционального значения. Бордер колли лишь в редких случаях способны убить овцу или серьезно повредить ее.

У пойнтеров последовательность хищнического поведения выглядит следующим образом:

поиск > НАБЛЮДЕНИЕ/выслеживание > нападение > поедание.

Элемент «наблюдение» гипертрофирован. Пойнтер не должен преследовать добычу — его задача указать на нее охотнику, и он остается в состоянии наблюдения-выслеживания до тех пор, пока не получит команду спугнуть птицу (модифицированное нападение). Собака ждет, а затем приступает к поиску застреленной птицы, хватает её (нападение) и приносит хозяину. О собаке, которая переходит от нападения к умерщвлению добычи, говорят, что у нее «сильная пасть». Если же она идет дальше и раздирает дичь, то ее, разумеется, не будут брать на охоту. Отучить такую собаку рвать добычу практически невозможно, потому что умерщвление и раздирание имеют внутреннюю мотивацию и вознаграждение и если наличие птицы в пасти (т. е. исполненное нападение) влечет за собой умерщвление, умерщвление — раздирание добычи, то эту связь уже не исправишь.

У ретриверов хищническое поведение следующее:

ПОИСК > преследование > НАПАДЕНИЕ > поедание.

У ретриверов гипертрофированы элементы «поиск» и почти сразу следующий за ним «нападение». Выраженного этапа наблюдение-выслеживание обычно нет; в самом деле, при охоте с лодки или из засады эта форма поведения бесполезна. Если ретривер от нападения переходит к умерщвлению добычи или того хуже — к её раздиранию и поеданию, собаку считают не соответствующей стандарту породы. У меня был очаровательный чесапик бей ретривер по кличке Скотер с оригинальной модификацией элементов «умерщвление» и «раздирание»: он самым тщательным образом выдирал у птицы перья, причем только у голубей. Однажды на состязаниях, когда Скотер принес полностью ощипанную, но в остальном совершенно неповрежденную тушку голубя, шутник-эксперт поинтересовался у моего 13-летнего сына Тома, не умеет ли наш пес ещё и готовить. Том оказался в затруднении, ведь у нас с ним не было речи о таком элементе хищнического поведения, как кухарничанье.

Последовательность элементов хищнического поведения для гончих:

поиск > наблюдение/выслеживание > преследование > нападение > умерщвление > раздирание добычи > поедание.

У лучших сторожевых собак последовательность редуцирована до последнего элемента:

… поедание.

Хорошая сторожевая собака редко проявляет какие бы то ни было элементы хищнического поведения. Однако здесь следует быть осторожнее с обобщениями. Если частота проявления какого-либо элемента близка к нулю, то это ещё не означает, что не существует условий, вызывающих проявление потенциально возможной формы поведения. И даже если отдельные представители сторожевых собак проявляют в той или иной степени хищническое поведение, то когда они должным образом воспитаны, овцы (или иной скот) не должны вызывать у них этого поведения. По моим наблюдениям, если у сторожевой собаки и есть какие-либо элементы хищнического поведения, то это чаще всего преследование и нападение. Наблюдение-выслеживание встречалось мне лишь пару раз среди тысячи четырехсот изученных мною сторожевых собак. Правда, мне сообщали о превосходных сторожевых собаках, которые «охотились и убивали диких животных», хотя я не уверен, что в данном случае означает «охотились». Думаю, полная последовательность хищнического поведения совершенно несвойственна сторожевым пастушьим собакам.

Все элементы хищнического поведения за исключением поедания добычи, представленные в таблице на стр. [214], могут быть изменены путем искусственного отбора. Поедание модифицировать невозможно. У охотничьих пород и бордер колли оно не связано с остальными элементами хищнического поведения, что очень интересно, поскольку как раз получение пищи считается мотивацией хищнического поведения. Но у собак его элементы зачастую направлены на несъедобные объекты, скажем, тренировочные жгуты, брошенную тряпку или мяч. Иногда охотничью собаку, которую тренировали на неживых дрессировочных предметах, очень трудно «переключить» на дичь из плоти и крови. Получается, что у собак хищническое поведение не имеет функциональной мотивации, т. е. оказывается по сути игровым, а вознаграждением является исполнение того элемента, который у данной породы гипертрофирован. Напомню, что у ездовых собак тоже нет функциональной мотивации бега в упряжке, но они отдаются этому занятию с увлечением, мотивируемым внутренним вознаграждением — социальными отношениями, игрой.

Выше я показал, как признаки породы (ее поведенческая организация) могут быть получены путем изменения наследственных форм поведения. Но породоспецифичная поведенческая организация сложнее, чем просто отсутствие и/или усиление тех или иных элементов поведения. Как и у диких животных, у собак отдельные элементы могут модифицироваться вследствие избирательной репродукции внутри породы. Оставшимися формами поведения можно управлять. Рассмотрим одну из пород, а именно бордер колли, более подробно.

ПОИСК. Поиск включает выявление следов добычи и приближение к ней. У бордер колли этот элемент поведения называют обходом. Хозяин посылает собаку в направлении овец (аналогично, охотник направляет ретривера к упавшей дичи, или следует за пойнтером, ищущим птицу). Бордер колли должен следовать к цели не кратчайшим путем, как ретривер, а бежать по дуге, заканчивающейся за овцами напротив пастуха. Форма обхода — один показатель поведенческой организации, подлежащих оценке на состязаниях.

Некоторые собаки делают слишком широкую дугу. Однажды на любительских соревнованиях в Шотландии собака побежала с поля под прямым углом к линии овец и скрылась в лесу. Публика, как завороженная, ожидала её возвращения, и собака-таки объявилась на дальней стороне стада овец, но очень нескоро. У некоторых собак обход, наоборот, слишком мал. Моя собака Джейн, бывало, бежала по полю ровно посередине стада и затем поворачивала, после чего овцы разбегались.

Можно ли как-нибудь исправить слишком малую или слишком большую дугу обхода? Увы, проще завести другую собаку. Очень трудно и порой тщетно пытаться изменить форму обхода. Заводчики и дрессировщики бордер колли не допустят до размножения собаку с неправильной формой обхода, считая этот показатель врожденным.

Меня не волновало, что у Джейн была неподходящая форма обхода, поскольку я использовал ее в основном для перегона скота или в роли хищника для проверки сторожевых пастушьих собак. Я ставил Джейн позади большого стада на горной дороге, и она вела овец к вершине горы, подгоняя отстающих животных наблюдением-выслеживанием-преследованием. С этой работой она справлялась просто великолепно. Но собирать и загонять овец с ее помощью было невозможно. Для этой цели я брал другую собаку — Фли. Для каждой работы — свой инструмент. У каждой собаки своя поведенческая организация, и надо использовать ее соответственно задаче.

НАБЛЮДЕНИЕ-ВЫСЛЕЖИВАНИЕ. В конце обхода собака начинает проявлять форму поведения «наблюдение-выслеживание» на определенном расстоянии от овец. Это расстояние в некотором смысле антипод критическому расстоянию при опасности. У каждой собаки оно свое.

Переход от одной формы поведения к другой состоит из нескольких двигательных элементов. Наблюдение и выслеживание могут начаться из различных положений — стоя или лежа. Выраженность проявления данной формы поведения, как и пороговое расстояние, варьирует индивидуально.

Скорость выслеживания также изменчива. Иногда выслеживание выполняется так медленно, что собака практически не перемещается; это считается изъяном. Недостатком является и слишком быстрое выполнение.

Наблюдение-выслеживание, направленное на овец, в какой-то момент сменяется преследованием. Расстояние от овец, на котором достигается этот порог, называемый точкой равновесия, тоже индивидуально, как и продолжительность наблюдения-выслеживания.

На каждом переходе от одной формы поведения к другой существует точка равновесия, в которой собака прекращает одно поведение и начинает другое. Собаководы считают распределение этих точек равновесия врожденным и отбирают собак по этому признаку в зависимости от своих предпочтений (кому-то нужно, например, большое пороговое расстояние, кому-то быстрое наблюдение-выслеживание и т. п.).

Эти точки равновесия весьма напоминают то, что Беляев писал о лисицах (см. гл. 1). Он полагал, что точка равновесия между приближением опасности и бегством лисицы от нее является генетически предопределенным признаком. Беляев вел отбор не по совокупности признаков, вкладываемых в понятие «ручное животное», а по порогу между двумя формами поведения — приближением к опасности и бегством от нее. Хороший собаковод знает пороговые точки своей собаки. Отдавая собаке команду замедлиться или остановиться, хозяин может задержать собаку в желаемой форме поведения, не давая ей перейти к следующей. Если овцы хорошо идут в нужном направлении, уже когда собака проявляет наблюдение-выслеживание, то пастух не дает ей приступить к преследованию. На состязаниях эксперты отмечают умение хозяина учитывать точки равновесия своей собаки.

Собственно, мастерство управления пастушьей собакой и состоит в знании и правильном использовании ее поведенческой организации. Если у собаки искажена га или иная форма поведения, хозяин должен так руководить животным, чтобы оно не проявляло этой формы. Точно так же на выставке по экстерьеру собаку следует ставить в такую позицию, чтобы недостатки телосложения не бросались в глаза.

ПРЕСЛЕДОВАНИЕ. Преследование проявляется у разных пород по-разному. Бордер колли совершает его по дуге. Пастух добивается нужной траектории, регулируя скорость собаки. Если овцы бегут, а собака замедляется, то кривизна дуги уменьшается, как будто собака следует за ними. Если пастух подгоняет собаку, она круто забирает к овцам и при постоянной скорости так и будет бежать по кругу. Обычно овцы останавливаются, когда собака оказывается перед ними, и та возвращается к предыдущей форме поведения. У некоторых собак дуга преследования имеет большой радиус, причем это врожденная черта; им трудно вернуться к наблюдению-выслеживанию. А вот моя Джейн шла прямо на овец и переходила от преследования к нападению, если в этот момент я не давал ей команды прекратить эти действия. У каждой собаки своя форма преследования. Пастух, точно хореограф, организует должным образом формы поведения собаки относительно овец, давая команды к началу или прекращению тех или иных действий в зависимости от распределения точек равновесия самой собаки, движения овец и характера местности.

Эффективность тренировки бордер колли зависит от способности собаки держаться на грани пороговых положений и переходить от одной формы поведения к другой и обратно. По команде «Лежать!» собака должна прекратить выполнение данного элемента поведения и оставаться неподвижной вплоть до команды. Однажды я проводил показательные выступления пастушьих собак для телевидения, и у меня был микрофон, прикрепленный к груди. Я потерял контроль над Джейн, которая вела преследование, и ворвалась прямо в гущу овец, а те стали разбегаться в разные стороны. Я как можно громче скомандовал ей «Стоять!», ругаясь зря и тут, вспомнив о микрофоне, взглянул на звукооператора: он, бедняга, сорвал свои наушники и отчаянно тер уши. Тогда я подумал: а не отправить ли Джейн к Стэнли Корену, который бы напомнил ей, что ее порода занимает первое место по уму.

НАПАДЕНИЕ. Если овцы не перемещаются прочь от собаки, выполняющей наблюдение-выслеживание, она переступает порог преследования и может сразу перейти к нападению. На соревнованиях осуществление нападения оценивается как изъян. Однако на практике многие пастухи предпочитают вызывать это поведение в тех случаях, когда овцы иначе не реагируют на собаку. Овцы, привыкшие к тому, что их пасут и направляют, распознают слабую собаку и не слушаются её. Тогда нужно, чтобы собака куснула за морду одну-другую. Но некоторые собаки не способны на это: у них нападение состоит в укусе за ноги, тогда как хватка за горло уже означает умерщвление.

Специфика работы других пастушьих пород может требовать, напротив, отчетливого проявления нападения. Например, квинслендский голубой хилер используется для пастьбы коров, а чтобы заставить этих крупных животных перемещаться, надо кусать их за конечности. Скотоводы, которым нужны менее агрессивные собаки, используют метисов хилера с бордер колли. У меня был такой пес по кличке Бандит. Он был недостаточно активен по отношению к коровам (почему я его и приобрел), но оказался просто фурией по отношению к овцам, от его нападения у них оставались раны. Я перевел Бандита в статус домашнего любимца, добавив к числу тех собак, с которыми я бегал трусцой. Но даже там он доставлял неприятности, постоянно порываясь кусать за лапы других бегущих рядом собак.

УМЕРЩВЛЕНИЕ. Пастушья собака не должна проявлять по отношению к скоту полную функциональную последовательность хищнического поведения. Для бордер колли достаточно наблюдения-выслеживания и преследования. Благодаря тому, что преследование осуществляется по дуге вокруг стада, собака не переходит порог, за которым начинается нападение и далее умерщвление.

Но на состязаниях я встречал владельцев бордер колли, которым нравилось, если собака способна нападать. Я полагаю, что в скрытой форме элементы нападения и умерщвления есть у многих, если не у всех, собак, причем они, что называется, лежат на поверхности. А не проявляются эти формы поведения потому, что собаководы знают точки равновесия и не позволяют собаке достичь порога.

Бойцовые собаки — бульдоги, питбультерьер и др. имеют свои специфические особенности поведения, подлежащие оценке на состязаниях. Я таких собак не держал и знаком с ними лишь по литературе, однако мне приходилось беседовать с заводчиками питбультерьеров, и эти разговоры очень напоминали мне то, что рассказывали владельцы бордер колли. Собаководы отбирают особей с определенными двигательными признаками, дающими преимущества в драке, которые считаются врожденными. Селекция по этим признакам приводит к оформлению породы, которую часто называют в честь заводчика (например, джек рассел терьер, бедлингтон терьер и т. п.).

У знаменитого питбультерьера по кличке Уайти Форд была вот какая особенная манера боя. Выйдя на ринг, он начинал толкать противника грудью, как борец сумо. Когда ему удавалось такими толчками сбить собаку с ног, он бросался на нее. Будучи непобедимым бойцом, Уайти Форд пользовался успехом как производитель, и его отпрыски тоже обладали этим специфическим движением.

Вероятно, у бойцовых пород тем или иным образом модифицированы, гипертрофированы, либо отсутствуют какие-то элементы поведения, но в отличие от вышеописанных пород изменения затрагивают не последовательность хищнического поведения, а социальные контакты и поведение, связанное с избеганием опасности.

У меня однажды была пара ирландских пшеничных терьеров, у которых, казалось, не было подчиненного поведения. Несколько раз они дрались с нашими чесапик бей ретриверами, но, хотя терпели поражение, никогда не проявляли подчинения. Однажды, разбуженный подозрительным шумом, я подоспел как раз вовремя, чтобы спасти одного из бесстрашных щенков, но лишь только я его отпустил, он тут же прыгнул назад на «поле боя». К счастью, мои чесапик бей ретриверы были приучены по моей команде прекращать свару. Что произошло с подчиненным поведением пшеничного терьера? Мог ли искусственный отбор исключить его, так что животные стали столь бесстрашными (что можно назвать и большой глупостью)? Вот другой пример. Я держал стаффордширских терьеров, которые не распознавали поз подчинения другой собаки и не реагировали на них, продолжали атаковать. Правда, эти последние наблюдения были сделаны случайно, и я не могу утверждать, что такое изменение социального поведения присуще данной породе.

Итак, мы должны объединить три аспекта: формы поведения, необходимые для выполнения задачи, систему вознаграждения за выполнение задачи и способность обучаться выполнению задачи. Они столь взаимосвязаны, что трудно отделимы друг от друга, напрашиваясь на риск упрощений как в проявлении, так и в генетике.

Рис. 38. Умерщвление. На самом деле собака вовсе не убивает овцу, но совершенно точно воспроизводит данный элемент хищнического поведения.

Врожденные (генетически обусловленные), имеющие внутреннюю мотивацию формы поведения характеризуются моментом начала проявления в жизни собаки, частотой проявления и моментом его окончания. Например, материнское поведение имеет место у особей женского пола начиная с 1,5—2 летнего возраста, повторяется 1—2 раза в год (максимум) и прекращается вместе с репродуктивным возрастом.

Начало, частота и окончание проявления одной и той же формы поведения различны у разных пород, а внутри породы индивидуальны. Каждый параметр может быть критерием отбора. Собаки и волки различаются по всем трем переменным как физической, так и поведенческой организации. Избегание опасности, например, у волков начинает проявляться гораздо раньше, чем у собак.

Показательный пример — перенос щенков собакой-матерью. Когда сука слышит скулеж щенка, подающего призывные сигналы, она покидает свое место, идет в направлении источника сигналов и приносит щенка туда, где находилась с другими щенками. Проявление этой формы поведения начинается тотчас после рождения последнего щенка помета, а заканчивается на 13-й день, после чего мать не реагирует на сигналы щенка поиском и переносом.

У каждого щенка призывный сигнал индивидуален по высоте, амплитуде и продолжительности, наподобие птичьей песни. Его издают только щенки и только тогда, когда они теряются, причем щенок не замолкает, пока мать не подберет его. Эта форма поведения начинает проявляться от рождения и исчезает приблизительно через месяц, к концу периода вскармливания молоком матери.

Моя итальянская маремма Лина однажды оказалась застигнутой родами врасплох и первого щенка произвела на свет в поле. Она оставила его прикрепленным к плаценте и вернулась на свое место в овине, где родила остальных щенков. Первый щенок все звал и звал её, но Лина ещё рожала. Здесь есть ряд важных моментов. Щенок только что родился, ещё слепой и глухой, и тем не менее знанием сигнала о помощи он уже обладал и для его воспроизведения не нуждался в вознаграждении. Все это было заложено в нем генетически. Научиться этой форме поведения невозможно.

Я услышал писк щенка, распознал его как призыв матери, и зная, что она ещё не может реагировать, пошел и принес щенка сам. Я взял с собой магнитофон и записал призывный сигнал.

Лина не могла спасти щенка, потому что проявление данной формы поведения (поиск по сигналу и перенос щенка в логово) начинается только, когда роды завершены. Спустя 6 часов Лина была готова идти на поиски, но я уже успел принести щенка. Я уверен, что если бы щенок мог скулить 6 часов подряд, мать пришла бы за ним, как только у нее началось бы проявление поиска своих щенков. Но малютка не выдержал бы ждать так долго, ведь на призывный сигнал уходит немало энергии, которой не хватит в новорожденном массой четверть килограмма.

Мои ученики дали бордер колли Фли прослушать запись плача Лининого щенка, и та встала со своего места, где лежала с недавно родившимися щенками (ни один из них не потерялся), пошла на звук, обнаружила магнитофон, принесла его к себе и поместила среди щенков. Значит в логово доставляются не только потерявшиеся щенки, но и любые объекты, издающие призывный сигнал.

Рис. 39. Сонограмма призывного сигнала потерявшегося щенка. Новорожденный щенок, оставшись один, инстинктивно подает голос, призывая на помощь, и повторяет этот зов, представляющий собой определенное и притом индивидуальное сочетание звуков, до тех пор, пока его не найдут или пока сам не ослабеет. Обратите внимание на количество гармоник — на такой звук тратится много энергии. Эта форма поведения наблюдается только у совсем маленьких щенков. По окончании вскармливания молоком она исчезает и больше не появляется.

 (Данные предоставлены Марком Фейнштейном).

Через две недели после родов сука перестает искать и переносить щенков, хотя они подают призывные сигналы ещё несколько недель. Однажды дождливым вечером я вышел из дому и вдруг услышал слабый зов о помощи потерявшегося щенка, доносившийся с нашего собачьего двора. Шлепая по грязи, я нашел беднягу за забором, обессилевшего, мокрого, замерзшего, буквально умирающего. А его мать Тили, чистокровная сибирская лайка (№ 45, т. е. выше среднего, по шкале интеллекта Корена) лежала не дальше полутора метров от него в своей коробке с другими щенками. «Тили! — взмолился я, — Что с тобой?! Неужели ты не слышишь, что твой детеныш в беде? Разве ты его не любишь?» «Извини, хозяин», — могла бы сказать мне она, — «но поиск по призывному сигналу прекратил проявляться на прошлой неделе, а о приближающейся опасности у меня нет сведений». Обогреватели, раствор сахара и человеческая забота спасли щенка, и через 2 часа, когда я принес его Тили, она приняла его.

Иногда ученых обвиняют в том, что они не принимают во внимание эмоции или мысли изучаемых животных. Ученые же предостерегают чуждых науке людей от антропоморфизма, наделяющего животных человеческими чертами. Пример проявления поиска щенков матерью убедительно демонстрирует необходимость осторожности в подобных рассуждениях. Не раз мои ученики восхищались материнской любовью, когда мы наблюдали поиск потерявшихся щенков. Восхищение оборачивалось недоумением, когда собака-мать оставалась безучастной к отчаянно скулящему щенку, после того как данная форма поведения угасала.

Есть ли у собаки эмоции? Да! Но только в том периоде, который отпущен на это природой.

С проявлением врожденных форм поведения связан ещё один феномен, варьирующий у разных пород: врожденная форма поведения может проявляться с разной частотой. Так, призывный сигнал у щенка и поиск у его матери могут вообще не проявиться, если щенок не остается без матери. Элементы материнского поведения, связанные с родами, уже имеются у собаки на момент появления на свет первого щенка, и нет необходимости тренировать их или обучаться им. Например, лишь очень редко первородящая сука не может отделить щенка от плаценты и перекусить пуповину. За все время только один раз у меня была собака с дефектом материнского поведения: у своего первого щенка она откусила ухо вместо пуповины. И то она быстро исправилась и всех остальных щенков обработала как надо. При наличии врожденных, жестко генетически обусловленных форм поведения обучение не нужно. Собаки «знают», как действовать правильно, даже если это действие совершается впервые в жизни.

Однако некоторые формы инстинктивного поведения необходимо стимулировать или практиковать после того, как началось их проявление. Я рассмотрел такую стимуляцию в главе о сторожевых пастушьих собаках, но в данном контексте это важно упомянуть ещё раз. Например, стимуляции подлежит рефлекс сосания. Как и призывный сигнал, эта форма поведения врожденная и может начать проявляться с момента рождения. Но в первые несколько минут после рождения щенок должен попрактиковаться, обучиться кормиться. Если щенку не дают сосать в эти решающие минуты, рефлекс теряется. Способность сосать необходимо стимулировать и усилить самим процессом сосания. Это относится к большинству млекопитающих. Новорожденные дети с инфекцией полости рта или дефектом нёба лишены возможности сосать до тех пор, пока патология не будет ликвидирована, на что иногда уходит несколько дней. Такие дети теряют способность сосать грудь, и их приходится кормить механически до 6-месячного возраста, когда появляется способность принимать пищу «по-взрослому».

Есть и другие формы поведения, которые необходимо усиливать тотчас после начала проявления, иначе они выпадают из поведенческой организации. Стимуляция требуется и некоторым элементам хищнического поведения, но только у определенных пород. У сторожевых пастушьих собак в возрасте 6 месяцев иногда начинают проявляться преследование и/или нападение. Если хозяин внимательно следит за своими собаками и изолирует животное от стимулирующего фактора (в данном случае овец), то эти элементы не могут проявиться и сами собой исчезают. Трудно сказать, возможно ли исключить наблюдение, слежение и преследование из поведения бордер колли, поскольку собаки этой породы в отсутствие внешних стимулов самостоятельно прибегают к усиливанию. Джейн подбрасывала листья в воздух, наблюдала и следила за ними, если поблизости не было другого объекта для наблюдения и слежения. Если листья не взлетали, она, видимо, представляла себе, что они в воздухе и все равно наблюдала и следила за ними. Джейн также ударяла лапами воображаемых мышей (нападение).

Итак, породоспецифичность поведенческой организации подразумевает: во-первых, исключение, замену или модификацию тех или иных форм поведения; во-вторых, возраст начала и окончания их проявления; в-третьих, устойчивость проявления в зависимости от практики. Мой бордер колли Флай, выращенный как сторожевая пастушья собака, не мог наблюдать за овцами. Наблюдение не выпало из репертуара его поведения, но оно изменилось таким образом, что собака не проявляла его по отношению к овцам.

Собаковод так или иначе формирует собаку. Изначально она должна иметь нужные генетические задатки, проявляющиеся в правильном, т. е. соответствующем рабочей задаче данной породы поведении. В процессе развития собаки хозяин (или дрессировщик) должен стимулировать проявление нужных форм поведения в определенных условиях. В дальнейшем эти формы поведения контролируются с помощью методов инструментального обусловливания. Вспомнив сравнение дрессировщика с хореографом, отметим, что в отличие от танцовщика собака не может научиться правильным элементам поведения. Если у бордер колли нет наблюдения, выслеживания или преследования, либо какой-то из этих элементов делается неправильно, то изменить поведение собаки практически невозможно. Попытки изменения редко имеют успех или хотя бы удовлетворительный результат. Например, в большинстве книг по дрессировке охотничьих собак обычно предлагается несколько способов исправления сильного сжатия челюстей: мол, попробуйте сначала этот способ, потом другой, а потом… возьмите другую собаку! Хорошие дрессировщики знают по собственному опыту, что собаки со скорректированными изъянами часто возвращаются к неправильному проявлению, если во время состязаний на них оказывается хотя бы малейшее давление.

Люди обладают чуть ли не безграничной способностью к обучению, и нам трудно представить себе ее ограничения у других видов. Кроме того, в понятие «ум» нередко включается и способность к обучению, и тогда задаются вопросы вроде: «Если бордер колли такой умный, почему его нельзя научить стойке, как пойнтера?» Как соотносятся рассудочная деятельность и способность к обучению?

Стэнли Корен подробно описывает, по каким критериям он оценивает «ум». Восхищаясь его смелостью в распределении пород по «уму», замечу, что он этим оказал собакам плохую услугу. Его труды читают зачастую невнимательно, да ещё интерпретируют неверно.

Пожалуй, в этом вопросе пути сравнительной психологии и этологии расходятся. Классификация собак по «уму» уместна как сравнительное психологическое исследование, но к изучению поведения животного в той среде, к которой оно приспособлено, это не имеет отношения. Вряд ли можно сравнивать породы в некой искусственной среде, не соответствующей ни одной из них.

В самой идее классификации пород по «уму» или характеру неявно подразумевается, что эти качества — генетически заложенные породоспецифичные признаки, которые можно подвергнуть оценке, и что рассудочная деятельность (темперамент) представляет собой некую непрерывность. Сказать, что бордер колли умнее афганской борзой, значит утверждать, что первая порода генетически более способна к обучения или к решению предлагаемых исследователем задач. Но это неверно. Классический опыт по оценке «ума» у крыс при помощи лабиринта привел его авторов к выводу, что разные линии крыс обладают разным уровнем рассудочной деятельности. Однако впоследствии другие исследования продемонстрировали: в действительности крыс отбирали по критериям боязни войти в лабиринт («глупые») или готовности и желания войти («умные»), что не имеет никакого отношения к «уму».

Но ведь афганские борзые растут в иной среде, нежели бордер колли. А мы уже убедились на ряде примеров, что среда развития существенно влияет на поведение. Какая деревенская собака умнее: которая выросла на свалке или которую подобрал щенком охотник? Или которая жила среди овец? Будет ли у них одинаковый характер, когда они станут взрослыми? Почему высококвалифицированный дрессировщик не может научить «умную» немецкую овчарку проходить по решетке или не бояться лестниц?

Условия развития собаки изменяют, порой радикально, ее способности, ее сообразительность и обучаемость. Моих бордер колли, которых растили с овцами как сторожевых пастушьих собак, уже невозможно было обучить пасти овец. Разве они были «глупее» своих собратьев и сестер, которых растили в более подходящей для бордер колли среде? Сторожевые пастушьи собаки, которых я растил вместе с бордер колли, т. е. в среде, не соответствующей задаче сторожа, утрачивали качества сторожевых собак, их не удавалось научить защищать овец. Разве можно сказать, что глупее из-за того, что их растили не так, как следует? Является ли рассудочная деятельность генетически обусловленной? Грустно, что хотя Дж. Скотт и М. Марстон выдвинули гипотезу критического периода развития у собак ещё в 1950 г., собаководы и дрессировщики до сих пор не принимают во внимание эту концепцию, когда речь идет о нраве и обучении. Постоянно дискутируются вопросы о том, какая порода самая лучшая, самая умная, самая бойкая или, наоборот, самая спокойная. С моей точки зрения, ответ один: самая лучшая собака та, которая нормально развивалась в адекватной среде и которой предлагается подходящая для нее работа. Приобретая собаку, владелец начинает ее формирование. Желаемое поведение не полностью определяется генетическими задатками.

Я полагаю, что связывать способность собак к обучению с рассудочной деятельностью значит упускать нечто существенное. В принципе, породы различаются не «умом», а тем, чему способны научиться. Врожденные формы поведения — это индивидуальные качества собаки, подлежащие влиянию дрессировки. Их проявление приносит собаке удовольствие.

Врожденные формы поведения, системы их внутренней мотивации и вознаграждения — важная часть жизни собаки. Понимание такого поведения ведет к пониманию поведения собаки в целом. Для меня поведенческая организация собаки гораздо интереснее физического строения. Когда мне кто-нибудь говорит что-то вроде: «У меня очень красивый пес, и он так умен», я стараюсь перевести разговор на другую тему, потому что этот язык мне непонятен.

В этой главе я попытался показать, что у специализированных пород служебных собак поведение сложно и специфично — так же, как физические особенности ездовых собак. Изложенное в двух последних главах имело целью соединить поведение и строение в цельное понимание рабочей деятельности собаки.